ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
А ты, Хатшепсут, перед сном зайди ко мне. И молись, чтобы я был в лучшем расположении духа, чем сейчас.
Он обвел толпу сердитым взглядом и размашисто зашагал к дворцу, его свита потянулась за ним.
Пен-Нехеб тяжело поднялся с земли и отправился на ежевечернюю прогулку по берегу озера. Кратковременные приступы дурного настроения Великого не слишком его взволновали, но день выдался знойный, даже кости, казалось, стали мягкими, как трава.
Ахмес улыбалась дочери, пока они вместе шагали к царским покоям дворца.
– Ты вела себя ужасно бестактно, – сказала она, – но не горюй. Он сердит не на тебя, а на Тутмоса. Ничего особенного он тебе сегодня вечером не скажет. Ума не приложу, что бы с ним было, если бы не ты, Хатшепсут, – печально закончила она. – Твое благополучие ему важнее всего. Бедняжка Неферу.
– Мама, я тоже устала и хочу есть. Нозме надела на меня юбку из крахмального льна, и она ужасно царапается. Не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом?
Огромные темные глаза Хатшепсут устремились на Ахмес, и та вздохнула. «Амон, – безмолвно молилась она, вступая в свои просторные прохладные покои, где суетились рабыни, зажигая светильники, – она твое дитя. Поистине она твое воплощение. Защити ее от нее самой».
Любому одинокому рыбаку, чья тростниковая лодка покачивалась в темноте на широкой груди Нила, дворец в Фивах должен был казаться видением обетованного блаженства в стране Осириса. С наступлением ночи тысячи огней озаряли его в один миг. Казалось, будто неведомый гигант взял да и швырнул наземь пригоршню ярких, сверкающих звезд и они расселись – где по одиночке, где целыми созвездиями – вдоль высоких стен и бесчисленных мощеных дорожек этого королевства в королевстве, а торопливая река понесла их дрожащие, колеблющиеся отражения в глубину ночи.
Чего только не было в обширных царских владениях: сады и святилища, летние домики и конюшни, зернохранилища и жилища прислуги и, конечно же, сам дворец с его необъятными залами для пиров и приемов; многоколонными портиками и коридорами, вымощенными разноцветными плитками, которые складывались в изображения рыб и птиц, охотников и дичи, растений – одним словом, всего того, что превращает жизнь в удовольствие. Берегом этому морю разнообразных строений служила территория храма, украшенного строгими колоннами и гигантскими каменными изваяниями сына бога, Тутмоса: руки сложены на монолитных коленях, лица неотличимы одно от другого, неподвижные взгляды устремлены к пределам царских владений.
Сады тоже светились, рдеющие пылинки огоньков перепархивали в них с места на место – это жены и возлюбленные царя, его наложницы и придворные, чиновники и писцы прогуливались в напоенной ароматами ночи, а впереди и позади них шли, освещая им путь, обнаженные, надушенные рабы.
Царская барка, искусно вырезанная из драгоценной древесины, выложенная серебром и золотом, покачивалась на воде у подножия широкой лестницы, которая вела в просторный, вымощенный плитами двор, с трех сторон засаженный высокими деревьями. Каждая аллея устремлялась прямо в белые с золотом залы, где билось сердце Египта.
Наш рыбак не стал бы мешкать у западного берега реки. Там, параллельно дворцу, тянулся на многие мили некрополь, зажатый между рекой и крутыми мрачными утесами, сдерживавшими натиск пустыни. Огни, зажженные по ту сторону реки в домах жрецов и ремесленников, что работали на строительстве гробниц и пирамид для детей Осириса, были и тусклее, и реже, чем в городе. Ночной ветер тихо стонал в опустелых святилищах, живые запирали двери своих домов в ожидании часа, когда Ра вновь призовет их к труду в жилищах мертвых. Величественные колонны и пустые дома, усеянные остатками пищи и увядающими цветами, принесенными в дар тем, кто обитал в месте последнего упокоения, казались убогим, несовершенным отражением пульсирующего от избытка жизненных сил города, имя которому было Фивы, столице империи.
Предзакатный ветер стих, наступил неподвижный жаркий вечер, когда Хатшепсут, Нозме и несколько прислужниц вышли из детской и длинными, залитыми светом факелов коридорами, где на каждом углу стояли неподвижные стражи, отправились в обеденный зал. Чужеземных послов сегодня не ждали, но там все равно было полно гостей и придворных, доверенных чиновников и друзей царского семейства. Их болтовню и смех Хатшепсут услышала раньше, чем достигла зала и встала на пороге, ожидая, когда главный глашатай торжественно объявит ее полный титул.
– Царевна Хатшепсут Хнум-Амон.
Гости на миг смолкли, поклонились и продолжали разговаривать. Хатшепсут поискала глазами отца, но тот еще не пришел. Неферу тоже нигде не было видно. Зато там был Юсер-Амон, он сидел на полу рядом с Менхом. К ним она и направилась, петляя между рабами, которые разливали гостям вино, подкладывали подушки и подносили маленькие стульчики. По дороге она подняла оброненный кем-то цветок лотоса и стала вплетать его стебель в свой детский локон. Крепкий, пьянящий аромат тут же защекотал ей ноздри, и она восхищенно втянула в себя воздух, опускаясь рядом с мальчиками на пол.
– Приветствую вас. Что вы тут делаете?
Менх нерешительно кивнул и подмигнул Юсер-Амону. Хорошая девчонка Хатшепсут, только вот ни спрятаться от нее, ни скрыть ничего нельзя. Со времени того неудачного побега мальчишки старались держаться от нее подальше, а она объявлялась, когда ее не ждали. Уж что-что, а заскучать она не даст.
Юсер-Амон, отпрыск одного из самых древних и благородных родов империи, обращался с ней как с равной. Его отец, визирь Юга, чья власть уступала лишь власти фараона, отправился с инспекцией в порученные его заботам номы, а Юсер-Амон жил во время его отлучки во дворце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
Он обвел толпу сердитым взглядом и размашисто зашагал к дворцу, его свита потянулась за ним.
Пен-Нехеб тяжело поднялся с земли и отправился на ежевечернюю прогулку по берегу озера. Кратковременные приступы дурного настроения Великого не слишком его взволновали, но день выдался знойный, даже кости, казалось, стали мягкими, как трава.
Ахмес улыбалась дочери, пока они вместе шагали к царским покоям дворца.
– Ты вела себя ужасно бестактно, – сказала она, – но не горюй. Он сердит не на тебя, а на Тутмоса. Ничего особенного он тебе сегодня вечером не скажет. Ума не приложу, что бы с ним было, если бы не ты, Хатшепсут, – печально закончила она. – Твое благополучие ему важнее всего. Бедняжка Неферу.
– Мама, я тоже устала и хочу есть. Нозме надела на меня юбку из крахмального льна, и она ужасно царапается. Не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом?
Огромные темные глаза Хатшепсут устремились на Ахмес, и та вздохнула. «Амон, – безмолвно молилась она, вступая в свои просторные прохладные покои, где суетились рабыни, зажигая светильники, – она твое дитя. Поистине она твое воплощение. Защити ее от нее самой».
Любому одинокому рыбаку, чья тростниковая лодка покачивалась в темноте на широкой груди Нила, дворец в Фивах должен был казаться видением обетованного блаженства в стране Осириса. С наступлением ночи тысячи огней озаряли его в один миг. Казалось, будто неведомый гигант взял да и швырнул наземь пригоршню ярких, сверкающих звезд и они расселись – где по одиночке, где целыми созвездиями – вдоль высоких стен и бесчисленных мощеных дорожек этого королевства в королевстве, а торопливая река понесла их дрожащие, колеблющиеся отражения в глубину ночи.
Чего только не было в обширных царских владениях: сады и святилища, летние домики и конюшни, зернохранилища и жилища прислуги и, конечно же, сам дворец с его необъятными залами для пиров и приемов; многоколонными портиками и коридорами, вымощенными разноцветными плитками, которые складывались в изображения рыб и птиц, охотников и дичи, растений – одним словом, всего того, что превращает жизнь в удовольствие. Берегом этому морю разнообразных строений служила территория храма, украшенного строгими колоннами и гигантскими каменными изваяниями сына бога, Тутмоса: руки сложены на монолитных коленях, лица неотличимы одно от другого, неподвижные взгляды устремлены к пределам царских владений.
Сады тоже светились, рдеющие пылинки огоньков перепархивали в них с места на место – это жены и возлюбленные царя, его наложницы и придворные, чиновники и писцы прогуливались в напоенной ароматами ночи, а впереди и позади них шли, освещая им путь, обнаженные, надушенные рабы.
Царская барка, искусно вырезанная из драгоценной древесины, выложенная серебром и золотом, покачивалась на воде у подножия широкой лестницы, которая вела в просторный, вымощенный плитами двор, с трех сторон засаженный высокими деревьями. Каждая аллея устремлялась прямо в белые с золотом залы, где билось сердце Египта.
Наш рыбак не стал бы мешкать у западного берега реки. Там, параллельно дворцу, тянулся на многие мили некрополь, зажатый между рекой и крутыми мрачными утесами, сдерживавшими натиск пустыни. Огни, зажженные по ту сторону реки в домах жрецов и ремесленников, что работали на строительстве гробниц и пирамид для детей Осириса, были и тусклее, и реже, чем в городе. Ночной ветер тихо стонал в опустелых святилищах, живые запирали двери своих домов в ожидании часа, когда Ра вновь призовет их к труду в жилищах мертвых. Величественные колонны и пустые дома, усеянные остатками пищи и увядающими цветами, принесенными в дар тем, кто обитал в месте последнего упокоения, казались убогим, несовершенным отражением пульсирующего от избытка жизненных сил города, имя которому было Фивы, столице империи.
Предзакатный ветер стих, наступил неподвижный жаркий вечер, когда Хатшепсут, Нозме и несколько прислужниц вышли из детской и длинными, залитыми светом факелов коридорами, где на каждом углу стояли неподвижные стражи, отправились в обеденный зал. Чужеземных послов сегодня не ждали, но там все равно было полно гостей и придворных, доверенных чиновников и друзей царского семейства. Их болтовню и смех Хатшепсут услышала раньше, чем достигла зала и встала на пороге, ожидая, когда главный глашатай торжественно объявит ее полный титул.
– Царевна Хатшепсут Хнум-Амон.
Гости на миг смолкли, поклонились и продолжали разговаривать. Хатшепсут поискала глазами отца, но тот еще не пришел. Неферу тоже нигде не было видно. Зато там был Юсер-Амон, он сидел на полу рядом с Менхом. К ним она и направилась, петляя между рабами, которые разливали гостям вино, подкладывали подушки и подносили маленькие стульчики. По дороге она подняла оброненный кем-то цветок лотоса и стала вплетать его стебель в свой детский локон. Крепкий, пьянящий аромат тут же защекотал ей ноздри, и она восхищенно втянула в себя воздух, опускаясь рядом с мальчиками на пол.
– Приветствую вас. Что вы тут делаете?
Менх нерешительно кивнул и подмигнул Юсер-Амону. Хорошая девчонка Хатшепсут, только вот ни спрятаться от нее, ни скрыть ничего нельзя. Со времени того неудачного побега мальчишки старались держаться от нее подальше, а она объявлялась, когда ее не ждали. Уж что-что, а заскучать она не даст.
Юсер-Амон, отпрыск одного из самых древних и благородных родов империи, обращался с ней как с равной. Его отец, визирь Юга, чья власть уступала лишь власти фараона, отправился с инспекцией в порученные его заботам номы, а Юсер-Амон жил во время его отлучки во дворце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174