В остальном же, от каменно-дерновых стен до деревянных опор и до крыши, поросшей травою, был он точно таким же, как то жилье, в котором прожил я всю свою жизнь. И внутри огромное здание оказалось таким же мрачным, дымным и плохо освещенным, как его меньшие родичи. Потому-то Кари, Кольбейн и я смогли замешаться в толпу гостей незамеченными и занять место неподалеку от входа. Оттуда мы могли видеть весь просторный зал и издали — главный очаг, где сидели Сигурд, его ближние и почетные гости. В полутемном зале, в тесной толпе гостей вряд ли кто-нибудь мог узнать Кари.Не следовало бы забывать о чрезмерном чувстве чести Кари. Мы явились в промежутке между вождением обетного кабана и тем временем, когда его подадут на стол с яблоком в пасти. Промежуток этот длится часа три, а покуда гостей по обычаю развлекают жонглеры, акробаты и музыканты. И еще по обычаю хозяин Йольского пиршества вызывает почетных гостей сказывать в очередь о своих подвигах. Едва мы, трое, нашли себе местечко, как ярл Сигурд вызвал одного из поджигателей, высокого, нескладного человека по имени Гуннар, сын Ламби, чтобы тот рассказал в подробностях историю гибели Ньяля и о событиях, ей предшествовавших. Надо думать, ярл Сигурд полагал, что рассказ об этих известных и свежих еще событиях из уст одного из главных участников произведет впечатление на гостей.Едва Гуннар, сын Ламби, заговорил, как стало ясно, что рассказчик выбран неудачно. Когда дело доходит до слов, исландцы бывают многоречивы, но Гуннар оказался особенно тяжеловесен. От его скрипучего голоса скребло в ушах, и он часто терял нить рассказа. А еще перекроил он историю так, чтобы вывести поджигателей в самом выгодном свете. По словам Гуннара выходило, будто сыновьяНьяля сами накликали на себя такую участь и вполне заслужили смерти в собственном доме от огня и дыма. Когда Гуннар завершил рассказ, знатнейший из гостей Сигурда, богато одетый вождь с сияющей бородой, спросил, как семья Ньяля вела себя в свой последний час. Гуннар же небрежно отвечал, мол, они поначалу неплохо дрались, а потом начали кричать, молить о пощаде — так он сказал. Этого Кари уже не мог стерпеть. Я стоял рядом с ним и слышал его гневное сопение все то время, пока Гуннар продолжал свой ужасный рассказ. Но тут Кари испустил яростный крик, выскочил из нашей тесной кучки и бросился на середину зала. Как и все, я стоял столбом, пока Кари, перепрыгивая через вытянутые ноги сидевших на боковых скамьях, не поравнялся с Гуннаром, сыном Ламби, который, садясь, только и успел обернуться на шум. Все были столь поражены, что никто и двинуться не успел. В руке Кари был его славный меч Ногорез. Одним махом Кари отрубил голову Гуннару, сыну Ламби.Первым опомнился Сигурд, старый воин.— Схватить этого человека! — крикнул он, указав на Кари, стоявшего перед толпой (у ног его расползалась лужа гуннаровой крови). Послышался ропот, и вновь настало неловкое молчание. Никто не двинулся с места. На пирах принято оставлять оружие снаружи для обережения от пьяных драк, которые могут завершиться кроволитием. Кари удалось пронести Ногорез в зал только потому, что пришли мы поздно, привратники были уже пьяны и не удосужились обыскать его. А было оружие только у телохранителей Сигурда, но эти люди прежде служили вместе с Кари и знали, каков он в битве. Кари посмотрел прямо на Сигурда и громко сказал:— Кое-кто скажет, что я всего лишь сослужил тебе службу, убив убийцу твоего прежнего дружинника Хельги, сына Ньяля.Зрители одобрительно зашептались, а Флоси, предводитель поджигателей, встал. Он тоже обратился к Сигурду и сказал:— Я скажу от имени поджигателей. Кари не сделал ничего дурного. Он не принял предложенную мною виру за его родичей и всегда говорил прилюдно, что продолжит кровную месть. Он только выполнил свой долг.Сигурд сразу уловил настроение общества.— Кари! — загремел он. — Ты грубо оскорбил наше гостеприимство, но прав по делу. Позволяю тебе покинуть этот дом безнаказанно. Но говорю тебе, по делам твоим приговариваю тебя к таковому же изгнанию, к каковому приговорен ты в Исландии. По сему случаю ты должен немедля покинуть Оркнеи и не возвращаться, покуда не истечет срок твоего изгнания.Кари ничего не сказал, повернулся на месте и с окровавленным мечом в руке спокойно пошел по залу туда, где стояли Кольбейн и я. Прошел мимо, и мы оба двинулись было за ним к выходу. Кари кивнул Кольбейну и тихо сказал:— Пошли. — Мне же молвил твердо: — Ты должен остаться. Я привез тебя на Оркнеи, как обещал, но у тебя еще не было времени сделать то, что ты задумал. Надеюсь, у тебя все получится. Может быть, мы еще как-нибудь встретимся.И сказав это, он вышел за дверь во мрак ночи. Я смотрел им вслед, ему и Кольбейну, смотрел до тех пор, пока они не растаяли в темноте.Ярл же, едва телохранители унесли труп Гуннара, сына Ламби, снова стал радушным хозяином, приказал принести еще питья, и вот уж он кричит на стряпух, желая узнать, сколько еще нужно ждать, чтобы подали обетного кабана. Мне-то думается, что втайне он был рад, ибо эти события сделают праздник Йоля в его доме памятным на долгие годы. Служанки и рабы вымыли столы, и к чести Флоси должно сказать, что он, вставши, громким голосом спросил у ярла, дозволено ли будет ему поведать заново о сожжении Ньяля и его семьи. Ярл махнул рукой в знак согласия, и Флоси, повернувшись к гостям, заявил, что начнет все с самого начала. Все одобрительно закивали и уселись, приготовившись к долгой повести. Не только норвежцы отличаются неутолимой жаждой к подобным повествованиям, и чем чаще звучит рассказ, тем больше он им нравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109