Меня охватило презрение к брату Айлби за его легковерие. За то, что его так легко одурачить.— Я тебе солгал, — сказал я, не стараясь скрыть презрения в моем голосе. — Я ходил в дом к кожевнику не для того, чтобы навязаться ему в ученики. Я ходил туда, чтобы побыть с его дочерью.Брат Айлби, до того имевший вид весьма самодовольный, ахнул от удивления, раскрыл рот, потом закрыл, не издав ни звука, а я круто повернулся и вышел. И, сделав это, я понял, что непоправимо погубил свою жизнь. После того, что я сказал, обратного пути у меня не было.Многие месяцы спустя я понял, что дух противоречия, овладевший тогда мною, исходил от Одина. Это был его odr, безумие, которое отметает прочь всякую осторожность, не слушая ни разума, ни благоразумия.Выходя из библиотеки, я уже знал, что буду жестоко наказан за нарушение монастырского устава, а пуще того — за связь с женщиной. Для монахов это наитягчайшее из всех преступлений. Но я обрел некоторое утешение в мысли, что своим проступком по крайней мере привлек внимание аббата Эйдана к Бладнаху и его семье, и вряд ли Кайннех рискнет продолжать осквернять их дочь, пока не уляжется весь этот шум. Может статься, ему и вовсе велят держаться подальше оттуда.Я недооценил злобности Кайннеха. Он, очевидно, понял, что Орлайт мне рассказала о том, что творит этот выродок, и решил, что меня нужно навсегда убрать с дороги. В тот вечер аббат Эйдан созвал конклав из старших монахов обсудить мою судьбу. Совет держали в келье аббата, и длился он несколько часов кряду. К моему удивлению, решение о наказании не было принято сразу, и меня не вызвали для дачи показаний. Уже в поздний час тем вечером мой друг Кольман шепнул мне, что Сенесах хочет меня видеть, что я должен пойти, но не в его келью, а в маленькую, недавно выстроенную молельню в южной части монастыря. Когда я пришел, Сенесах ждал меня. Вид у него был столь подавленный, что я пришел в отчаяние. Ведь я в таком долгу перед ним. И я не оправдал его надежд. Именно Сенесах — казалось, с тех пор минуло много лет — ¦ уговорил аббата, что меня нужно освободить от рабского труда при каменотесе и дать возможность пройти послушание, и к тому же Сенесах всегда был разумным и справедливым учителем. Я был уверен, что если кто-то и вступился за меня во время обсуждения моего проступка, так это был Сенесах.— Тангбранд, — начал он, — у меня нет времени обсуждать с тобой, почему ты решил сделать то, что сделал. Но очевидно, что ты не пригоден для жизни в обители святого Киарана. Об этом я искренне сожалею. И надеюсь, что когда-нибудь ты обретешь свое изначальное смирение, дабы молить о прощении за дела свои. Я позвал тебя сюда по другой причине. Во время обсуждения твоего проступка брат Айлби обвинил тебя в воровстве, равно как и в прелюбодеянии. Он заявил, что пропало несколько страниц из библиотечной копии « De usum Partium» Галена, который ты изучал, упражняясь в языке греческом. Ты украл эти страницы?— Нет, я не крал, — ответил я. — Я брал этот манускрипт, но некоторых страниц в нем уже не было, когда я читал его.Я сразу же заподозрил, кто украл их: трактатом Галена всегда пользовались врачи, вот я подумал, не взял ли те пропавшие страницы Кайннех — как монастырский лекарь он имел постоянный и невозбранный доступ к этой книге, — взял, а потом указал библиотекарю на их пропажу.Сенесах продолжал:— Есть и еще одно обвинение, тягчайшее. Брат Кайннех, — здесь сердце у меня упало, — заговорил о возможности того, что ты одержим Сатаной. Он указал, что твоя связь с дочерью кожевника имеет прецедент. Когда ты только пришел к нам, ты сказал, что имя твое Торги лье, и мы знали, что ты был взят в плен в великой битве с норвежцами у Клонтарфа. Другой Торгильс осквернил этот монастырь во времена наших предшественников. Он тоже пришел из северных краев. Он прибыл с большим числом военных кораблей и навел ужас на наших людей. Он был совершенным язычником и привез с собой свою женщину, блудницу по имени Ота. После того как войско Торгильса захватило монастырь, эта Ота села на алтарь и прилюдно прорицала и срамно резвилась.Несмотря на нешуточность моего положения, в голове у меня мелькнул вид Похабной Ведьмы, и я не мог не улыбнуться.— Зачем у тебя на лице эта глупая ухмылка? — сердито сказал Сенесах. Его разочарование во мне, вскипев, вырвалось наружу. — Или ты не понимаешь серьезности своего положения? Если любое из этих обвинений окажется истинным, тебя постигнет та же судьба, что и того дурака, который сбежал с реликвиями пару лет назад. В этом можешь быть уверен. Я никому не рассказывал об этом раньше, но когда наш настоятель приговорил этого юношу к смерти, я нарушил свою клятву безусловного повиновения воле своего настоятеля и попросил его смягчить приговор. Ты знаешь, что он ответил? Он сказал, что сам святой Кольм Килле был изгнан своим настоятелем за то, что его сочли виновным в копировании книги без разрешения ее владельца. Украсть же страницы, сказал мне аббат, куда худшее преступление, ибо злодей безвозвратно обкрадывает владельца. И он настоял на том, что преступник должен понести тягчайшую кару.— Мне, право слово, очень жаль, что я огорчил тебя, — ответил я. — Ни в одном из этих обвинений нет правды, и я буду ждать решения аббата Эйдана. Ты всегда был ко мне добр, и, что бы ни случилось, я всегда буду об этом помнить.Решительность в моем голосе, наверное, обратила на себя внимание Сенесаха, он долго вглядывался в меня и ничего не говорил.— Я буду молиться за тебя, — сказал он наконец, преклонил колени пред алтарем, повернулся и вышел из часовни.Я услышал быстрый стук его сандалий, когда он уходил — последнее воспоминание о человеке, который дал мне возможность стать лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109