– Кто идет?
– Я, – сказал паренек рядом с Джорджи – его унылого голоса было почти не слышно за работающими вхолостую дизелями.
– Ну и чего ты ждешь? Чтобы тебе приглашение, блин, по почте прислали?
Мальчик взобрался на борт и встал рядом с другим матросом, и Джим успел вымотать их еще до того, как швартовы упали на палубу.
– Он еще пожалеет, что родился, – сказал Йоги. – Бедный маленький засранец.
– Эй, водитель! – крикнула Рэчел. – Ты, случайно, не собираешься в ближайшем будущем отвезти этого парня в госпиталь?
– Все с ним будет в порядке. Обивка порвалась, вот и все. Не снимай своих резиновых перчаток, девочка.
– Назови меня еще раз девочкой, и я тебя так пхну, что на свиданки бегать перестанешь.
– Пробьешь дырку в моем озонном слою.
– Да уж, больно будет.
– Звини, Джорджи. Надо бы отправить парня к доктору.
Йоги, покачиваясь, отошел и забрался в кабину. Рэчел оторвалась от обработки раны и улыбнулась:
– Йоги забыл двери закрыть. Не поможешь?
– Конечно.
Джорджи нравилась Рэчел. Ходили слухи, что раньше она была социальным работником. У Джорджи было такое впечатление, что ее парень – местный торговец наркотой. Прожив в Уайт-Пойнте десять лет, Рэчел тоже не стала по-настоящему местной. Она носила крестьянские шарфики и не брила ноги. У нее было простое, честное и открытое лицо. Джорджи удивлялась, как это они так и не подружились, но в тот момент, когда она задавала себе этот вопрос, она уже знала ответ. Она просто этим не озаботилась. Три года она была полностью сама по себе.
Она закрыла двери. Рэчел подмигнула. Большой «Форд» поехал вверх от пристани, а впереди него несся вал чаек.

* * *

В часе езды от города Фокс видит машину «скорой помощи», которая, воя и сверкая, выворачивает из-за поворота, ее белая лакированная поверхность исписана тенями, которые отбрасывают пахнущие лимоном камедные деревья. Сжимает руль. Ловит взгляд Йоги Бера у штурвала, локоть выставлен в окно, – настоящий чертов лихач. Видит, как его глаза расширяются от узнавания, когда они проезжают мимо. Момент проходит. Он в порядке, но промерз до костей. Через пару вдохов он начинает переваривать то, что Йоги – вот пидорок мелкий! – перекрестился, будто отводил от себя порчу.

* * *

Джош держал две половинки скейтборда и недоверчиво смотрел на Джорджи. Не то чтобы такого вообще не могло быть, но что-то не верится, что это чистая случайность.
– Вот как!
Джорджи начала терпеливо, с раскаянием в голосе, объяснять – что было нелегко, учитывая, сколько было времени. Брэд смотрел с незаинтересованным видом, в который она больше не верила. Гудел холодильник.
– Кленовая доска, Джорджи.
– Я знаю, милый.
– Мой подарок на день рождения.
– От меня. Да.
– Ну и вот!
Оставив сумку, ботинки и рубашку на полу кухни, он бросился в свою комнату.
– Лентяй, – сказал Брэд с легкой тенью ухмылки.
– Он знает, что я куплю ему новый, – сказала она; ее немного трясло. – Как школа?
– Фигня. Новая училка задумала устроить хор.
– Чудесно. Ты раньше так много пел. У тебя чудный голос.
– Больше нет.
– Вот как!
– И ни одна женщина меня не заставит.
Джорджи почувствовала, что эти слова как-то направлены против нее; ее ужалило, а он стянул яблоко и улизнул. Через несколько минут ненавистная, препарирующая мозги музыка из какой-то игры Нинтендо послышалась с лестницы. Обычные взрывы, визги, убийственный смех.

Ближе к вечеру пришел Джим, серебрящийся от соли.
– А, – пробормотала она, наливая ему. – Капитан Счастливчик.
– Все наверх. Так, что ли, говорят?
– Как все прошло?
– Дерьмово.
– А паренек?
– Справился.
– Вот и молодец.
– Триста кило.
– Неплохо, если учесть разбитые головы.
– Я прикинул, на день их опережаю. Может, завтра убьем свинью.
– Черт, это что же, семь сотен долларов?
– Минус наживка и горючее. Сборы. Налог.
– Да уж, нищета.
Он ухмыльнулся.
– Звонила в госпиталь, – сказала она. – Борису наложили пятнадцать швов. Сотрясение. Но он в порядке. Чем его ударило?
– Грузило на люциана, большое, как сосиска. Запуталось в корзине. Вылетело из нее, когда поднимали. Долбаная штуковина. Могло ведь и убить. Какой-то чертов урод, который работал в выходные, затянул свою леску на рычаге и оставил ее там. А кстати, мощно ты проехалась по скейту.
– Ты уже знаешь?
– Он ждал меня на лужайке, маленький доносчик.
– Он знает, что я куплю ему новый.
– Да пошел он! Может и накопить. Я ему достаточно повторял, чтобы он убирал эту чертову штуку.
– Нет, я куплю.
– Ну уж нет. Пусть поучится. Наступает время, когда каждый становится сам по себе.
Джорджи вздохнула. Она не видела в этом никакой логики и смысла. Но она слишком устала, чтобы спорить.

За ужином Джим пытал мальчиков о том, как идут дела в школе. Как и все дети, они выбрасывали школу из головы в тот самый момент, как вылетали за дверь класса, и поэтому их ответы были туманны и осторожны, и Джорджи чувствовала, что призрак сломанного скейта завис над ее концом стола. Хотя Джим и сам учился в этой школе, у него были опасения, и Джорджи видела, что он сдерживается, чтобы не начать прямо проверять, что они там выучили за последние шесть часов. Он был интересный мужчина. В свои сорок восемь уже потрепан жизнью, но все еще привлекателен, красив резкой, стандартной австралийской красотой. Глаза у него были серые, а взгляд стальной. На лбу – шрамы, а на руках – солнечные ожоги. Его губы часто трескались, и у него были грубые, песочного цвета волосы – эти кудри, как бы коротко он их ни стриг, казались неуместно изящными на голове человека, чей громыхающий голос и исходившее от него ощущение постоянного физического присутствия вмиг изменяли атмосферу комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108