– Просто неожиданно, – сказала она.
– Ты, кажется, в шоке.
– Да уж, наверное, – признала она, чувствуя, как энергия и уверенность прошедших недель испаряются из нее.
Они сидели в гнетущей тишине, пока не принесли еду. Оба заказали барамунди, и им подали одну рыбину целиком. Она лежала между ними, исходя паром, на ложе из ростков и лимонной травы. Ее шкура все еще отливала металлом. Глаз был непрозрачен.
– Хочу поймать одну из этих малышек, – сказал Джим, устало пытаясь поднять настроение в компании. – На пятьдесят фунтов. Хочу посмотреть, как она прыгает.
– Знаешь, – пробормотала Джорджи, – я тут неожиданно подумала, как у вас с Лю Фоксом много общего.
Джим положил вилку.
– Я имею в виду, – сказала она, – вы оба потеряли матерей в детстве. И люди смотрят на вас обоих через какую-то странную призму удачи. Очень по-разному, разумеется. И вы живете… ну, в кильватере какой-то катастрофы.
– Это еще что? – спросил Джим с тихой яростью. – Пишешь школьное сочинение?
– А что с тобой и с ними со всеми, Джим?
Завитки пара поднимались от рыбы между ними.
Джим выпил бокал белого совиньона и налил себе второй.
– Моя мать убила себя. Нет ничего общего.
– Но я-то этого никогда не знала! – крикнула Джорджи. – Господи, за три года я вполне могла бы узнать такие основные вещи, тебе не кажется? Это и тот факт, что у тебя есть кузены-пенсионеры.
– Так глубоко мы никогда не копали, Джорджи, – сказал он.
Похоже, он тут же и пожалел о сказанном.
– И почему?
Джим выпил вино залпом и постарался собраться. С той самой ночи на террасе он еще сохранял тот честный вид, надрывную устремленность, которая волновала Джорджи.
– Если честно, – осторожно начал он, – ты никогда особо не любопытствовала. И меня это устраивало, потому что я хотел, чтобы меня оставили в покое. Я всегда, всегда держал все в себе. И все же бывали времена, когда я почти… ну, не то чтобы раскрывал душу, а… хотел сказать кое-что. О Дебби и о том, как оно бывало. О старых добрых временах. Но я все так и не решался.
– Это из-за того, что я… – спросила Джорджи, думая, а действительно ли она хочет знать.
– Большинство этих вещей я не говорил даже Дебби.
– А ты ведь любил ее.
– Ну…
– Все нормально, – сказала она.
– Ты мне всегда нравилась, Джорджи. Но у меня просто не было места, понимаешь? Меня там не было, я как бы и не присутствовал.
– И все же, – сказала Джорджи, не сумев скрыть горечь, – тебя послушать, так мы идеальная пара. Немой и глухой.
Джим воткнул вилку в рыбу, и яркая фольга ее шкуры соскользнула вбок.
– Послушай, я никогда не гонялся за тобой, Джорджи. На пляже в Ломбоке я даже не видел тебя. Даже после того, как мы познакомились, я тебя и не заметил бы, если бы ты не подошла на пляже поиграть с детьми.
– Мы занимались любовью, – сказала она, задыхаясь. – На второй день.
– Да, – сказал он, отколупывая белые хлопья мяса с рыбы.
– Кажется, тебе было что-то нужно.
Он кивнул.
– Но я не умолял тебя поехать со мной в Уайт-Пойнт.
– Ты попросил меня.
– Из вежливости.
– И ты хочешь сказать, что я прилепилась к тебе, как зараза?
– Нет. Господи, нам просто было жалко друг друга. Я помог тебе добраться домой. Ты застряла, даже когда оказалась дома. А я… ну, ты меня пожалела.
– Я хотела помочь, – сказала она. – Я думала, что помогла.
– Ты помогла. Я ни о чем не жалею. Черт, я просто сварился изнутри, совсем запутался. Милые мальчики. Большой милый дом на воде. А ты была без работы, приходила в себя после своего американца и путешествия. Вот так все и было.
– Ты думал, что я привязалась к тебе из-за денег? – спросила Джорджи, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы.
– Не дури.
– Господи, ты, наверное, был в ужасе, когда я приехала в город с одним рюкзачком.
Джим положил рыбу на тарелку и теперь методично выбирал обжаренные полоски чили.
– Ну, – признал он. – Выглядело это не очень. Но я не мог тебя выставить. Ты была к нам добра…
– И хороша в постели.
– А мне было одиноко, и я пытался из этого выбраться и решил, что мне все равно, что́ подумают. Это была часть того, что́ я решил изменить. Этот образ, который сложился у людей, то, как они меня видят.
Джорджи внимательно смотрела на него. Тяжелая, почти пугающая энергия снова овладела им. Это ее поражало. Она начинала подозревать, что именно за этой чертой и начинался мир, в котором он жил на самом деле.
– Ты хочешь сказать, – спросила она, – их представление о тебе как о талисмане, о счастливчике, золотом мальчике?
– Нет, – нетерпеливо сказал он, – не это. Не только это.
– Как ваша рыбка? – спросила официантка, стройная молодая женщина с проколотым пупком.
– Дохлая, – сказал Джим, указывая на рыбу. – Хотите проверить?
Они доели ужин в молчании, и Джорджи смотрела на лицо Джима, пока он в полной отстраненности жевал и пил. Она не могла бы сказать, собирался ли он с духом, чтобы продолжать, или просто закрыл лавочку до утра.
После ужина они недолго погуляли по широкому, изрытому пляжу. Желтая луна висела над отелем и над пустошами вокруг него.
В нескольких милях от пляжа, на мысе Гантойме, сиял огонь. Воздух был теплым. Джим шел рядом с ней, расстегнув рубашку. Несмотря на то что светила луна, Джорджи почти не было видно его лица, но через некоторое время она решила надавить на Джима.
– Ты говоришь о семейной репутации? – спросила она. – Это ты имеешь в виду? О переменах.
– Да, – сказал он почти облегченно.
– И зачем здесь что-то менять? Маленькие городки, в них живут легенды. Обычно это все фигня.
– В нашем случае это не фигня.
– Твой отец?
– Война его отымела. Еще до встречи с матерью у него был сын от предыдущего брака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108