– Беззаботно живешь? – странным, утвердительно-вопросительным тоном сказал австриец, не отрывая взгляда от работы.
– В смысле?
– Вот так просто увалился спать рядом со взбешенным маньяком. Ведь Циммерман у нас настоящий маньяк.
– Я это понял, но почему-то подумал, что здесь военная дисциплина и он будет вести себя прилично.
– Он, конечно, не полный придурок, вот только ты – не один из нас. Он ведь мог подумать, будто полковник ничего сделает, если он тебя обидит.
– М-да, эта мысль мне в голову не пришла.
– Знаешь, как говорят у нас на этот счет? «Хорошая мысль приходит в могилу».
– Суровые у вас края. Однако все обошлось. Скажи лучше, где мы едем.
– Мне кажется, проехали Монцу.
Монца – это семь километров после Милана. Он проспал: на свете! А ведь так хотелось хотя бы издали взглянуть Ла-Скала. Ему казалось, что даже простой взгляд, брошенный на здание знаменитой оперы, где до сих пор поют, придаст ему какой-то мистической силы. Черт побери, теперь поздно сожалеть.
Оскар выглянул в оконце. Небо еще оставалось светлым, серые тени уже расползлись по бокам выросших вдоль дороги гор. Это – Альпы. Альпы – Австрия. Австрия – Ordnung. Ordnung – gut! (Ordnung (нем.) – порядок, gut (нем.) – хорошо). И он доберется туда уже совсем скоро! Но тогда выходит, что никто не собирается нападать на караван, а это, в свою очередь, повлечет нехорошие подозрения со стороны полковника Швальбе. Дурацкая сложилась ситуация: с одной стороны, нет ничего прекрасней без малейших затруднений проскочить неспокойную Италию и оказаться в надежной австрийской крепости, с другой, если нападение произойдет, оно подтвердит благие намерения Оскара перед лицом полковника. Энквист закинул руки за голову и сладко потянулся. В любом случае, решение этой дилеммы от него не зависит, и он не будет ломать над ней голову. Она и так тяжела после сна на жесткой подушке, в духоте, пропитанной запахом двух десятков солдат.
Немного размяв затекшие члены, Оскар пошарил в сумке и извлек наружу кулек с рагу. Оторвав верх, он развернул тонкие стенки, увеличивая объем вдвое, налил туда воды из термоса и дернул за шнур разогрева. Кулек мгновенно потеплел – можно было обедать. Конечно, эту теплую кашу, которую производители из Португалии называли «мясным блюдом», есть было невкусно. Наверняка австрийцев кормили какой-то настоящей пищей, но его разбудить они не удосужились. Кушая безвкусную серую дрянь, Оскар про себя обозвал их «свиньями». Словно услышав его упрек, желтоволосый оторвался от штыка и пробормотал:
– Между прочим, в углу стоит термос с супом. Мог бы спросить.
Оскар от неожиданности поперхнулся. Вот это забота! Ему стало стыдно за свои мысли. Австриец снова меланхолично шлифовал штык и не располагал к задушевному разговору с извинениями. Он далеко не болтун. А остальные спокойно спят, кто на жестких скамеечках, кто в чуть более удобных креслах, только водители глотают таблетки ото сна. Так в каждой машине. Даже окно кто-то забыл закрыть. Вот это да! Они расслабились, почуяв близость родины? Как сказал полковник, «в Милане все подмазано»?
В расселину между горами заглянуло золотистое вечернее солнце, осветившее идиллическую картину мирной долины. Узенькие террасы, занятые садами и полями, окружали небольшие домики. Через некоторое время долина резко сузилась и тут же лучи солнца растаяли в воздухе… Дорога была пустынна. Рев машин и танков не мог разрушить воцарившейся
напялил их на глаза. Мир обрел очертания: снизу светлело пятно озера, которое тянулось слева, под небольшим обрывом, и исчезало за поворотом ущелья. Справа поднимались крутые склоны гор. Подножья просматривались хорошо, а дальше мощности очков не хватало. Угадывались редкие кривые деревья, группы кустов, неровные ступени террасы. Где-то там, поверху, шла заброшенная и полуразобранная железная дорога. Именно оттуда, с этого широкого уступа, летели вниз смертельные подарки. Они с шуршанием падали с черного неба и впивались в танк. Головная машина, осыпанная градом мин (то, что по ним вели огонь минометы, Оскар сразу сообразил), застыла и загорелась. Горел двигатель, расположенный в корме, из щелей радиатора вырывалось пламя. Все, что было надстроено над башней и бортами, либо оторвалось, либо превратилось в груду искореженного мусора. Дорога делала поворот как раз перед машиной, в которой ехал Оскар, и он хорошо видел обреченный танк, нелепую и жалкую тушу на фоне пламени. Огонь добрался до бака, и все кончилось. Взрыв разметал космы ярко-белого цвета во все стороны, а башня оторвалась и улетела под обрыв. Второй танк, покрытый горящими обломками, дал задний ход. Вокруг него выросли частые взрывы мин, а сверху протянулся мерцающий хвост. Загрохотала целая серия разрывов – ракета имела разделяющуюся боевую часть, от которой не спасает активная броня. «Кирасир» лязгнул порванной гусеницей и резко развернулся. Корма со скрежетом врезалась в камни у обочины и застряла там. Танк намертво загородил дорогу.
– Высший класс! – восхитился шепотом Оскар, имея в виду тех, кто сидел во тьме наверху. Хотя, конечно, они не планировали так тонко. Только Энквисту казалось, что на этом их везение кончилось. Раздалось тонкое, действующее на нервы, гудение. Это комплексы на крышах БТРов шевелили своими стволами. А потом… Выстрелы пушек невозможно было различить – они слились в один, подобный реву взлетающего реактивного самолета, звук. Оскар выглянул из-за грузовика. Наверху словно запалили множество бенгальских огней, которые гуляли по камням, расщепляли стволы деревьев, разрывали на части кусты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119