Есть ли оно у Оскара Энквиста? Он не мог ответить на этот вопрос.

13. ВИЗИТ В ХАОС

Кёсег оказался крупным городишком, однако эта величина была нездоровой – как полнота больного ожирением человека. От небольшого старого центра в стороны расползались нескончаемые армейские склады, перемежаемые казармами. На востоке, в районе, словно в насмешку называемом «Чехени-парк», чадил трубами водородный завод. Северные пригороды образовывались громадным ремонтным заводом, принадлежащим вооруженным силам. Венцом всему был такой же гигантский, как все остальное, концентрационный лагерь, который находился сразу за южной окраиной.
Водительница, предварительно осведомившись о финансовых возможностях клиента, привезла его в «последний приличный отель в городе» с подозрительным названием «Иротткё». Это здание не претендовало на оригинальность форм – простая трехэтажная коробка с черепичной крышей и когда-то мягко-оранжевыми, а теперь грязно-коричневыми стенами. У двустворчатой, забитой пластиковыми щитами двери на двух деревянных столбиках крепился фанерный плакат, гласящий о том, что гостиница обслуживает своих клиентов уже более полувека. Рядом с плакатом стоял одноногий швейцар в бесформенной панамке, без глаза и с нереально ярким фиолетовым носом – сначала Оскар принял его за нищего. Однако в руках он держал не картонную коробку для подаяний, а тусклый и исцарапанный автомат фирмы «Беретта».
– Пшел вон, оборванец! – гнусаво прошипел сей потасканный цербер в адрес приблизившегося к дверям Энквиста. Через секунду он подпрыгнул на своей единственной ноге выше, чем Оскар смог бы на двух, потому что увидел блеск серебра в ладони пришельца. – Ой, тысяча извинений благородному господину!! Милости просим, милости просим!
Скрюченные пальцы мгновенно ухватили добычу, а вторая рука, с ловкостью фокусника убравшая за спину оружие, распахнула двери. Внутри Оскар немного растерялся, попав из серого дневного света во тьму. Привыкнув к ней, он разглядел высокую, заставленную пустыми и полупустыми бутылками стойку. На тихий оклик из-за нее высунулась маленькая головка. Человек чем-то щелкнул под крышкой, после чего на потолке зажглись тусклые лампы дневного света. На Оскара смотрело красное сморщенное личико, обрамленное копной мелких кудрявых седых волос.
– Дай-ка мне ключ от комнаты поприличней! – лениво сказал существу Оскар. У него после утомительной дороги и жестких сидений совершенно не было сил даже на минимум любезностей. Старушка была очень удивлена.
– У нас, – сказала она обиженно, – все комнаты приличные!
От того, что она строго нахмурилась, лицо ее сморщилось неимоверно – как тщательно смятый лист ватмана. Несмотря на невежливый характер беседы, Энквист очень скоро получил ключи за смешную цену. В новом жилище он не стал задерживаться надолго, только умылся в пыльной ванной. Его потрясло то, что вода в номере не стояла в тазике, как он привык видеть последнее время, а текла из крана! Давненько он не видел действующего водопровода.
У него теплилась одна смутная надежда. Обтерев какой-то старой засохшей тряпкой плащ и шляпу от воды, Энквист отправился на прогулку-разведку, чтобы эту надежду оправдать, но… В Кёсеге был вокзал, были переезды, маленькие насыпи, не было только самого главного – железной дороги на насыпях. Его мечта прокатиться до Будапешта в относительном комфорте растаяла вместе с рельсами в печах цехов ремонтного завода давным-давно, еще даже не родившись. Настроение еще более ухудшили патрули жандармерии, которые в течение часовой прогулки проверяли документы целых три раза!! Один из мрачных типов в форме, возвращая документы, буркнул что-то типа: «Иностранцам не место в Кёсеге!» Злой и мокрый (в разгар «прогулки» полил дождь) Энквист пришел в отель, забрался в свой номер и, не раздеваясь, уснул в огромной, двуспальной кровати.
Утро над площадью Кёзтарсасаг выдалось таким же отвратительным, как ее название. Оскар, с лицом мрачнее туч над головой, вышел в дождь, сильно хлопнув за собой дверью. Плохо прибитые листы пластика завибрировали, издавая жалобные дрожащие звуки, но они тут же пропали за спиной: их заглушило хрипение ярившегося на улицах ветра. Мощные порывы задирали полы плаща и пытались сорвать шляпу. Поля ее метались вверх и вниз, как крылья пытающейся вырваться из плена птицы. Прижимаясь к стенам, Оскар вышел на улицу Мункаши – полуоторванная табличка с названием болталась на стене одного из зданий. Навстречу ему попалась лишь повозка, запряженная тощим, дрожащим на ветру першероном. Попутно ехать никому не хотелось. Проклятия сами собой сорвались с губ и мгновенно исчезли в сумрачной хляби. Ни одна сволочь не желала выходить на улицу в столь ранний час и в столь мерзкую погоду, даже жандармы. «Вот как рождаются маньяки-убийцы! – думал Оскар. – Сейчас я готов перегрызть глотки всем людям в мире за то, что они сидят в квартирах, а мне надо тащиться сквозь ветер и грязь!» Может, умнее было вернуться и подождать солнца. Умнее – может быть. Он и так уже добирался слишком неторопливо, поэтому нужно поспешить, чтобы застать хоть какие-то события, если это вообще возможно. Нужно, нужно переставлять по грязи ноги в тяжелых ботинках, нужно идти на юг…
Улица, по которой он шел, слилась с другой. Скоро на обочине появилась огромная пластиковая кисть, указующая перстом вдаль. На пальце было написано: «Магистраль № 87. 2-й класс». Оскар злобно пнул «скульптуру» в мизинец и пошел дальше. Дорога поднималась на насыпь, а внизу раскинулись окруженные заборами и колючей проволокой поля, на которых копошились заключенные местного концлагеря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119