Старичок непрерывно жаловался на жизнь: на солнце, которое сушит землю и посадки, «наделывает на листья обжоги», на румын, которые опыляют поля ядами, на горожан, платящих мало денег.
Когда солнце нависло над самыми холмами, слева, за красно-зеленой листвой кустарника и заросшими короткой травой лужайками, уже плескался Балатон. Густо-голубая вода простиралась вдаль, сливаясь в нечетком жарком мареве с таким же по цвету противоположным берегом. Плавные изгибы холмов четко рисовались на фоне предзакатного неба…
– Балатон остался прежним! – радостно прошептал Оскар. Он боялся увидеть это прежде прекрасное озеро с загаженной отходами водой и мусором по берегам, но здесь будто бы был уже совсем другой мир. Зеленые деревья плотными или редкими рощицами окружали ласкаемые волнами плоские берега, и только пустые дома на этих берегах и угнетающий вид потрепанных, нежилых громад «Авроры» и «Тюльпана» в Балатоналмеди портили идиллическую картину. Но скоро они выехали из покинутого города и опять очутились на прекрасном берегу, где убегающие от озера холмы покрывала свежая изумрудная трава. На короткое время местность приобрела дикий, необжитый и умиротворяющий вид. Потом снова стали попадаться следы присутствия человека – картофельное поле, огороженное пастбище, покосившаяся хибара с дымом, вьющимся из трубы. Приближался Балатонфюред. Рихард, обняв свою сумку, посапывал во сне, видно, подружка долго не давала ему уснуть перед расставанием. Оскар с наслаждением дал немцу хорошего тычка под ребра. Старик уже давно замолк, обиженный невниманием пассажира, и нахохлился, как замерзший воробей. Перед въездом в город, рядом с раскрашенной в белую и черную полоски будкой, дорогу загораживал шлагбаум. Когда мерин, ткнувшись мордой в пластик, остановился, раздалось кряхтенье. Из будки, сильно припадая на правую, украшенную грубым протезом ногу, вышел солдат в мятой светло-зеленой униформе.
– Здравия желаю! – прохрипел инвалид, вскинув обрубок правой руки к голове, где над щекой вместо глаза расползся похожий на паутину рубец. Мужественно пытаясь выпятить впалую грудь с десятком пластиковых медалей, солдат проверил их удостоверения. Глянув на бумаги Оскара, который по ним числился британцем по фамилии Энсои, он уважительно сказал: – Ага, господин из Англии! Первый раз у нас человек из таких далеких краев.
– А скажи-ка, дружок, – задумчиво спросил Оскар, небрежно сунув в целую руку воина серебряную монетку, – где здесь лучше остановиться? Где повеселее и побольше симпатичных девчонок?
– Я вам так скажу, – солдат говорил, словно рапортуя начальству. – Лучше, чем в «Аннабелле», вам ничего не найти. Проезжайте по улице, – он махнул культей вправо от себя. – С третьего перекрестка увидите за лужайкой ее самую, на бутерброд похожую.
– Спасибо. – Оскар легонько хлопнул солдата по плечу и прыгнул на телегу. – Давай, старик, поехали!
Они наняли комнату, осмотрели ее и спустились вниз, как оказалось, очень вовремя. Постояльцы один за другим проходили в вестибюль и тут же покидали его чуть ли не строем.
– У них такой радостный вид! – пробормотал Оскар, рыская взглядом по сторонам, чтобы выбрать объект для атаки. Немец, полузакрыв глаза, кайфовал под свою дурную музыку.
Еще один человек с грохотом сбежал по лестнице и, проходя мимо, вдруг резко остановился рядом с Оскаром.
– Привет! – радостно сказал он, а огромные, свисающие вниз щеки зашевелились, как одеяло, под которым ворочается спящий человек. – Вы новенькие? Говорите по-венгерски?
Человек шустро вертел головой, стараясь быстрее разглядеть собеседников. Ноги его вообще жили отдельной собственной жизнью, постоянно переступая и тряся складками жира над голыми коленками. Брюхо под рубашкой, сшитой из множества разноцветных галстуков, мерно колыхалось из стороны в сторону.
– Привет! – сказал, в свою очередь, Оскар, но это оказалось единственное слово, которое он успел вымолвить.
– Вы не заняты? – продолжал говорить человек в быстром темпе. – У вас вид праздных лентяев. Пойдемте же со мной в общество таких же, как вы. Не пожалеете! Поговорим с вами по дороге. Если не поспешить – не хватит мест!
Толстячок засеменил к выходу, Оскар двинулся следом, оглянувшись назад, чтобы посмотреть, идет ли Рихард.
– Меня зовут Ван Нес, Михель Ван Нес. Можно просто Майк.
– Я Оскар, он – Рихард.
– А он сам умеет говорить? Ха-ха-ха!! Вы немцы?
– Только он. Я англичанин.
– Ого! Вашего брата я тут еще не встречал. Главным образом, здесь отдыхают немцы, немного меньше греков и итальянцев. Сегодня приехали?
– Буквально полчаса назад.
– О! Именно это называется – с корабля на бал!
– И что это за бал?
– Ну, в общем-то, простая вечеринка, нечто вроде клуба, который собирается раз в неделю в трактирчике «Новый Хордо», чтобы поразвлечься. Только здесь не нужно предварительного членства. Кто пришел – тот в клубе.
– Всего раз в неделю? – Оскар пожал плечами. – Я думал, здесь развлечения каждый день.
Майк захихикал, отчего его толстые щеки мелко затряслись:
– Не волнуйтесь! Все именно так. В какой бы день вы ни приехали, все равно – на бал, потому что здесь празднование бесконечно, были бы деньги. Просто каждый день недели организуется что-то новое, в новом месте, с новыми людьми. Видеть одни и те же рожи да еще в одном и том же месте очень скучно. Поэтому сегодня мы в трактире, завтра – на маленькой оргии в гостиничном номере, потом по квартирам подружек, потом – пикничок на берегу.
За разговором они достигли места, где в широкую лужайку, тянувшуюся вдоль улицы Тагоре, врезался узкий мыс длинных приземистых домов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119