— Знаешь, за что я тебя люблю?Мы сидели на скамейке, ели сахарную вату и смотрели на прохожих. Я сделала вид, что очень занята — слизываю с пальцев клочья сладкой розовой массы. Мне совсем не хотелось знать, за что Джеймс любит меня, — ни теперь, ни когда-либо.— В твоих объятиях я себя чувствую знаменитостью.— Что?— Не знаю, как объяснить. Я чувствую себя знаменитым, когда ты меня обнимаешь. Когда ты прижимаешься ко мне. Как будто я многого достиг. Как будто я важная персона.— Как мило с твоей стороны, Джеймс — Я не могла поднять на него глаз. Но он вынул палочку с комком сахарной ваты из моей руки и повернул к себе мое лицо.— Это правда. Ты не представляешь, как я буду скучать по тебе в следующем году.— Я тоже.Он кивнул, полагая, что мысли у нас одинаковые, печальные, и я от этого почувствовала себя еще хуже. Я ощутила, как спазм сдавил мне горло, и почувствовала, что вот-вот расплачусь. Поэтому я зажмурилась крепко-крепко.И вдруг тишина. После грохота в парке аттракционов она казалась всеобъемлющей. Когда я подняла глаза, тридцатилетний Джеймс сидел в эркерном окне напротив кровати в спальне дома в Крейнс-Вью и смотрел на меня. Все куклы исчезли. Это снова была спальня, которую я так недолго делила с Хью Оукли.— С возвращением. И что ты вынесла из своего путешествия?— Все эти женщины были мной. Маленькая девочка, летавшая по воздуху, художница, я с тобой в парке аттракционов… Все жили разными жизнями, но… это была одна и та же личность. И все они думали только о себе. Абсолютные эгоистки. А что, были и другие? Я прожила и другие жизни, Джеймс?— Сотни. Они показали бы тебе больше, но у тебя хорошая голова, и ты все поняла по трем последним.— И все люди в них связаны между собой. — Я соединила кончики пальцев. — Шумда был возлюбленным Франсес. Маленькая девочка пошла на его шоу. А женщина, расписывавшая фреску, это Лолли Эдкок, правда?Джеймс кивнул и саркастически сказал:— Которая трагически погибла ровно перед тем, как мир признал ее талант. Она умерла в шестьдесят втором. Миранда Романак родилась в шестьдесят втором. Девочка погибла в двадцать четвертом. Лолли Эдкок родилась в тот же год.— Ты участвовал в скандале с поддельными картинами Эдкок. А у Франсес была ее подлинная картина.Он ткнул в меня пальцем:— И у Хью, но он об этом не знал. Те четыре портрета одной и той же молодой женщины. Лолли их написала, еще когда училась в Союзе молодых художников.— Это портреты той девочки, что разбилась в театре, да? Какой она стала бы лет в двадцать, останься жива. Лолли казалось, что это ее фантазии. Поэтому у меня такое странное отношение к этим портретам. Словно я знала эту женщину, хотя никогда прежде и не видела ее.Джеймс вздрогнул и резко втянул воздух.— Откуда ты это знаешь?— Откуда? Бога ради, Джеймс, ты разве не знаешь, через что я сейчас прошла? Ты разве не знаешь, о чем идет речь? Не морочь мне голову. Я думала, ты здесь, чтобы мне помочь.— Нет, это ты здесь, чтобы помочь мне, Миранда. Ты здесь, чтобы меня освободить, к херам собачьим! Я здесь не ради тебя — ради себя. Освободи же ты меня, бога ради! Я сделал все, что мог. Поделился с тобой тем, что знаю.Ты сама все поняла об этих портретах, о том, кто на них изображен. А я этого не знал. Разве ты не видишь? Я выдохся. Я все тебе отдал, что у меня было. Так что отпусти меня теперь. Освободи меня!— Почему все это происходит со мной сейчас? Почему вдруг именно сейчас?Он покачал головой.— Не знаю.— Где теперь Хью?— Не знаю.— Кто я?Вскочив на ноги, он в ярости бросился ко мне.— Я не знаю! Я здесь, потому что должен был рассказать тебе то, что мне известно. Что ты прошла цепь реинкарнаций. Во всех прожитых тобою жизнях все взаимосвязано. Все. И в каждой из них, кем бы ты ни была, ты думала только о себе. Девочка в театре была капризным, эгоистичным ребенком. Лолли Эдкок пользовалась людьми, как туалетной бумагой. Ты… Смотри, что ты со мной сделала, даже когда поняла, что больше меня не любишь. А Дуг Ауэрбах? А тот парень с видеокамерой, который пришел в твой магазин и ударил тебя? Ты разрушила семью Хью, потому что была эгоисткой и хотела его заполучить… Всегда ты ставишь себя на первое место, а на остальных тебе плевать.— Почему они послали тебя ко мне? Кто они такие?— Миранда! С вами там все в порядке? — Мы обернулись, услыхав сквозь дверь голос Маккейба. Джеймс кивнул в сторону двери.— Твой друг ждет.— Кто они, Джеймс? Хоть это мне скажи.Он задрал подбородок вверх и склонил голову набок, как ничего не понимающая собака.— Миранда, откройте!— Все нормально, Фрэнни! Сейчас иду.Голос Джеймса зазвенел. В нем слышалась мольба.— Пожалуйста, дай мне уйти!Не глядя, я разжала левую ладонь. На ней лежала серебристо-белая палочка с надписью коричневыми каллиграфическими буквами: «Джеймс Стилман».Она начала дымиться. Ее охватило пламя. Хотя она ярко горела на моей ладони, я не чувствовала ни боли, ни жара. В этом было что-то завораживающее. Я глаз от нее не могла отвести. Пламя заколебалось, стало ярче, поднялось вверх, расползлось по моей руке. Я ничего не чувствовала.Кто-то произнес мое имя, но я едва слышала этот голос. Джеймс? Маккейб? Я оглянулась. В спальне кроме меня никого не было — Джеймс исчез.Боль застала меня врасплох. Острая, мучительная. Я вскрикнула и замахала рукой, но пламя от этого только ярче вспыхнуло. Кожа на руке стала красной, потом оранжевой, она плавилась, блестела, словно смазанная маслом.Но в следующее мгновение откуда-то изнутри меня, изнутри кого-то, кем я была, сама о том не подозревая, пришло знание, как это остановить. Смахни огонь, как сигаретный пепел. Правой рукой я стряхнула его, и пламя, пожиравшее мою руку, соскользнуло вниз и упало на пол, словно желе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89