Очень просто: затянуть в постель. Даже в самых диких фантазиях подобный тип и мечтать не мог (не то что надеяться!) заполучить такую женщину, как Анна Франс. То есть пока она не дает ему остыть, успокоиться, пока распаляет его аппетит — он у нее в руках. И в Галене. Я подумал, знает ли об их отношениях жена Ричарда.
Я очень редко выходил из дому. Миссис Флетчер стала мне готовить, и иногда заходила Анна посмотреть, как движется дело. Пару раз звонила Саксони, но наши беседы были коротки, сухи, вялы. Я не спрашивал про Джеффа Уиггинса, она не спрашивала про Анну. К тому времени я слишком устал, чтобы хитрить, но понимал, что лучше не рассказывать, какую целомудренную жизнь теперь веду. Тем не менее однажды ее настолько утомил такой разговор, что она обозвала меня занудой и повесила трубку.
Джоанн Коллинз родила здорового мальчика, а, согласно дневникам, должна была родиться здоровая девочка.
Заявилась Анна и потребовала показать рукопись. К собственному изумлению, я проявил твердость и наотрез отказался. Она ушла, и отнюдь не в радужном настроении.
Позвонила Саксони и спросила, заметил ли я, что ее уже месяц как нет.
Я написал ответ Тому Ранкину и пообещал приложить все усилия, чтобы успеть вернуться к июню, к выпускному вечеру.
Пришло письмо от мамы, и мне стало неудобно, что с сентября не подавал о себе вестей. Я позвонил ей, и мы поболтали о том, как здорово у меня нынче идут дела.
Как-то утром Джоанн Коллинз вошла перепеленать ребенка и нашла спящим в кроватке трехнедельного бультерьера.
Решив, что на сегодня поработал достаточно, я собрался выйти пропустить стаканчик в «Зеленой таверне». Было девять часов вечера, и городок словно вымер. На мостовых чавкала слякоть, но на тротуаре снег оставался белым и хрустящим. Бесшумный противный ветер насквозь продувал темноту. Иногда он утихал, ожидая, когда ты, осмелев, высунешься из своей скорлупы, — и снова налетал со злорадным хихиканьем. Телефонные провода обледенели, и в порывах ветра с них осыпались короткие прямые льдинки. Пока брел до бара, я успел понять, что следовало сидеть дома или не полениться вывести чертову машину. Настолько было холодно.
Чтобы открыть толстую дубовую входную дверь, пришлось как следует подналечь плечом. Жаркая волна спертого воздуха, клубы табачного дыма и голос Джорджа Джонса из музыкального автомата. Виляя хвостом, ко мне подошла местная собака по кличке Фанни — насколько я знал, настоящая собака. Официальный встречающий. Сняв перчатку, я погладил ее по голове, теплой и сырой.
С тусклым кабацким светом я освоился быстро, на улице ведь тоже было темно.
Большинство присутствующих я знал: Ян Фенд, Джон Эспериан, Нейл Булл, Вине Флинн, Дейв Марти.
— Как дела, Том?
Обернувшись, я прищурился. Это был Ричард Ли. Он встал из-за стола и двинулся ко мне:
— Что будешь пить, Том?
Я шмыгнул мокрым носом.
— Пожалуй, пиво и глоток чего-нибудь покрепче.
— Пиво и покрепче. Мне нравится. Джонни, два пива и два чего покрепче.
Ричард улыбнулся и подошел вплотную. Похлопал меня по плечу да так руку и оставил:
— Пошли, Том, присядь со мной. Сдались тебе эти табуреты, дырку только в жопе рассверлишь.
Я снял куртку и повесил на деревянный крючок у двери. Теперь я разобрал другие запахи — духов, хрустящего картофеля, сырой кожи.
— Ну, и как там оно продвигается? Держи бухло. Спасибо, Джонни.
Я отхлебнул пива и пригубил виски. Пиво горчило, виски скользнуло по пищеводу, как жидкий огонь. Но после улицы это было очень приятно.
— Одно я знаю наверняка, приятель. После аварии Фила Муна, держу пари, Анна не очень-то тобой довольна, а?
— Тут ты угадал. — Я снова пригубил виски.
— Да чего там гадать… А про коллинзовского ребенка слышал?
— Да. Он по-прежнему… собака?
Ли улыбнулся и допил свое пиво:
— Да уж наверно. До последнего по крайней мере момента. Но сейчас все так быстро меняется, хрен его знает, короче. — Отпив виски, он перестал улыбаться. — Скажу тебе одну вещь, приятель: это меня чертовски пугает.
Я сгорбился над столом и постарался говорить как можно тише:
— Но тебя-то почему, Ричард? Я могу понять остальных и чего они боятся, но ты-то нормальный, — Я приблизил голову вплотную к нему и перешел на шепот.
— Нормальный, мать его так! Ну да, я —то нормальный, но жена — нет, и дети тоже. Знаешь, что недавно с Шарон было? Неделю назад поворачиваюсь утром, а на подушке рядом, верь не верь, лежит чертова Кранг !
Я ничего не сказал, но поверил. Сам же тогда и видел, за ужином.
— Кроме шуток, Том! Ни с того ни с сего куда ни плюнь — сплошные маршалловы персонажи! Мало того что дневники врут, так теперь еще и все перемешивается не разбери-пойми! А Коллинзовский малец? То он ребенок, а то глядь — чертова собака! — Он схватил мою стопку виски и опрокинул себе в рот, — И что теперь, черт возьми, делать, а? Я теперь даже оборачиваться боюсь — а вдруг жена опять превратилась или кто-то из девчонок. А что, если однажды кто-нибудь так и останется черт знает кем?
— А они как к этому относятся?
— А как, черт возьми, ты думаешь? Готовы обдристаться от страха!
— И со многими уже случилось что-то не то?
Он покачал головой и перевернул стопку донышком кверху:
— Не знаю. Пока нет, но каждый боится, что следующим будет он. А меня вот что интересует: когда ты допишешь наконец свою чертову книгу?
Музыкальный автомат все играл, но разговоры вокруг смолкли.
Я подавил зевок, и мне страшно захотелось оказаться где-нибудь в другом месте.
— Я уже много сделал. Но осталось еще гораздо больше, должен признаться. Не хочу врать.
— Это не ответ на его вопрос, Эбби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77