Какие-нибудь отребья еще могли устраивать заговор, чтобы похитить принадлежащие барону Торра-Альты самоцветы, но дворяне? Это дело совсем другое.
– А он не сказал, кто такой или куда идет? – спросил Каспар, пытаясь скрыть свою заинтересованность.
– Ну, мы и не спрашивали особо. С виду он не из баронства. Ни лука при нем не было, ни плаща медвежьего. В Торра-Альте мало кто без медвежьей шкуры ходит. Парнишка мой его до края леса довел, а там тот дождался какого-то охотника из иноземцев. Зато за лепешки заплатил щедро!
Тут заговорил ее сын, высокий и слегка сутулый парень, до сих пор молчавший и только вертевший в руках длинную палку, из которой собирался вырезать посох.
– Да он не один был. К ним еще мужик пришел, до сих пор как вспомню – страх берет.
– Да показалось тебе, – перебила его мать. – Сам знаешь, в лесу что угодно примерещится.
Но парень покачал головой.
– Ну, нет. Он на миг ко мне повернулся. Одет в черный плащ, а лицо хоть и под капюшоном, я видел, как у него глаза сверкнули красным, будто у волка.
Каспар невольно вздрогнул, захваченный богатым воображением юноши, но тут же стал укорять себя. Несомненно, женщина права ее сыну просто почудились какие-то ужасы в лесном полумраке.
Ночь они провели возле очага, а проснулись рано. Наскоро попрощались с поселянами и поскакали вдоль берега Лешей продолжать поиски. За ночь следы кобольдов успели кое-где пересечь мелкие грызуны, несколько оленей, парочка кабанов и барсук. Оставалось лишь надеяться, что они идут в верном направлении: следы все время петляли, несколько раз обошли вокруг старого ясеня, а потом снова повернули на запад.
Брид пребывала в расстроенных чувствах.
– Глупые создания, что же им надо от Пипа? Кобольды по своей воле стараются с людьми не сталкиваться. Значит, их что-то заставило так поступить. – Она задумалась. – Знаешь, мы ведь в первый раз наткнулись на их следы там, где нашли рубин. Может, кобольды и к этому имеют какое-то отношение?
Но Каспар ее не слушал.
– Тихо! – махнул он рукой. – Как будто кто-то поет…
– Это не пение, это плач, – поправила Брид. Ехали они по лесной тропе, протоптанной, скорее всего оленями, которая вела от одной прогалины к другой. Мокрый по зимнему времени подлесок от него остались в основном сухие прутья, хрустевшие под копытами лошадей, льнул к земле. Зато двигаться было проще. Брид поскакала туда, откуда доносился звук, Каспар за ней.
– Это не Пип – он никогда не плачет.
Жрица молча указала на лежащее посреди леса большое бревно, поросшее похожими на блюдца грибами. Сперва Каспару показалось, что он видит там крупного козла, потом у него создалось четкое впечатление, что у животного растут руки.
– Кобольд, – отрезал Каспар, натягивая лук. – Лучше бы ему рассказать нам, где Пип.
– Нет, не кобольд, – возразила Брид.
– И точно, скорее похоже на… – начал было Каспар.
Существо пропало, совершенно исчезло из виду. Они с Брид целую минуту глазели на бревно.
– Я же прямо на него смотрела, – пробормотала Брид. – Смотрела, смотрела, а оно раз – и делось куда-то.
– Может, в медовых лепешках было что-нибудь не то, – с напускной беспечностью предположил Каспар. Однако успокоиться никак не мог. Он видел существо так же ясно, как бревно, на котором оно сидело, и вдруг оно просто пропало. Каспар решил подъехать по ближе, чтобы рассмотреть бревно. Огнебой зарыл копытом землю, двигаться с места ему не хотелось.
– Вот тут оно и сидело, в тени вон того дерева. Потом ветер качнул ветви, тень сдвинулась, и существо исчезло. – Брид спешилась и стала носком сапога раскидывать сухие листья и шевелить бревно. Из-под сырой коры показались личинки, жившие в древесине.
– Может, это гоблин? – спросил Каспар. – Если не кобольд, то, наверное, гоблин.
Брид присела и вытащила из-под кучи листьев что-то блестящее.
– Смотри-ка, свирель!
Инструмент был сделан из полированного дерева, а дырочки по краям инкрустированы перламутром. Брид поднесла свирель к губам и тихонько подула. Раздался низкий печальный звук.
Каспара не удивило, что Брид умеет играть. Она вообще все на свете умела. Но вот мелодия его поразила: таинственно красивая, но безрадостная колыбельная. Каспар обнаружил, что раскачивается в такт музыке…
Когда в воздухе разлился густой запах плесени, Брид выронила свирель из пальцев. Пахло сильно и неприятно, совсем неподходяще для такого звука, напоминавшего летний туман, тихо сползающий с гор на заре.
Каспар невольно притянул Брид к себе. Она уже не играла, тем не менее, мелодия, кажется, еще продолжалась где-то вдалеке, разлетаясь эхом, будто в горном ущелье. Брид прижалась к Каспару.
Никогда раньше он не видел жрицу испуганной, однако сейчас она дрожала. Каспар не понимал, в чем дело, и на миг порадовался, что та словно просит его о покровительстве. Это чувство наполнило его силой. Давно подавленные желания любить ее и защищать вновь всколыхнулись, и Каспар обнял Брид покрепче.
Но раз она чего-то боится… Уверенность Каспара тут же растаяла.
Лес вокруг будто стал таять, расплываться в дымке. Каспар опять услышал всхлипывание, плач потерявшегося ребенка, лишившегося всякой надежды. Так плакала после осады Май. По ночам Каспар слышал, как девочка рыдает по погибшей матери. Сердце от этого разрывалось. Теперь уже самому Каспару, чтобы утешиться, пришлось прижаться к Брид.
Очертания деревьев снова приобрели четкость, а звуки плача унесло ветром. В голове у Каспара проясни лось, и он вздрогнул.
– Лошади!
Огнебой пятился задом, натягивая привязанные к ветке дерева поводья, а пони Брид бешено ржал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128