<Каждое несправедливое наказание крадет любовь и
доверие к матери и веру в мать. И если ребенок боль-
ше ни к кому не испытывает доверия - все усилия
тщетны. Воспитание обозначает: не согни, не сломай
ребенка>.
Однажды он сказал: <Если сын генерального дирек-
тора украл с лотка сигареты, папа это утрясет. Мы
должны быть для детей генеральными директорами>.
У каждой из матерей, вышедшей на пенсию, оста-
лись свои воспоминания о том, как Гмайнер решал их
семейные проблемы.
<...Однажды два моих мальчика сделали ужасный
поступок. В церкви перед рождеством выставлялись
такие мешочки для денег. На них написано: <Для
братьев в нужде>. Два мешочка они стащили. Я плака-
ла, а Гмайнер меня утешал. Мальчишки успели истра-
тить деньги на сладости, он сказал: <Они должны день-
ги вернуть сами>. И дал им работу в детской деревне,
платил за это деньги. Возвращать деньги пас гору
он отослал их самих. Сказал: <Вам будет потом
легче>,
<...Я пришла к нему спросить, что делать. Стар-
ший взял тайком у меня немного денег. Гмайнер спра-
шивает: <А как вы узнали, что это он?> Я говорю: <Я пе-
ресчитывала деньги и сказала: <Странно, должно бы-
ло быть больше>. А он покраснел и целый день в гла-
за не смотрит>. Гмайнер молчит. Я жду. Еще раз го-
ворю: <Что делать?> Он спокойно: <Оставьте ребенка
в покое>. Вы же сами говорите - в глаза не смотрит.
Значит, ему стыдно. Я пришла домой, подождала, по-
ка мы останемся одни, говорю: <Клаус, если тебе бу-
дут нужны деньги, ты лучше мне скажи>. Когда он
вырос, прислал мне открытку. <Мама, я тот вечер ни-
когда не забывал. Как я тебе благодарен был, что ты
меня простила!> Я подумала: <Если бы не господин
директор, не знаю, так ли бы я поступила>.
<...Я Гмайнеру однажды пожаловалась на сына, а
он говорит: <Если мальчишка в одиннадцать лет никог-
да ничего не <откалывает> - ведите его к врачу>.
<...В первые годы ребята часто бегали босиком.
Он говорил: <Хорошо, человек должен чувствовать
землю>. Он говорил: <Не отнимайте у ребят дорогу
пешком в школу...>
<...Самый грязный, самый некрасивый ребенок был
его. Мы всегда удивлялись: его рука тянулась к само-
му несчастному, самому отверженному...>
<...Сначала мы ожидали благодарности от детей.
Потом мы поняли: почему они должны быть нам бла-
годарны? Мы существовали для них, а не они для нас.
Они же не просили, чтобы мы их взяли. Было трудно,
пока я не поняла по-настоящему слова Гмайнера: <Де-
тей надо любить такими, какие они есть>.
В сегодняшней Австрии в кабинете одного из ди-
ректоров детской деревни я прочла изречение на
стене: <В мире было бы очень мало любви, если бы она
была отдана только тем, кто ее заслуживает>.
Когда привозили детей, Гмайнер старался быть в
Имсте. Он брал ребенка за руку и вел его к дому, при-
говаривая что-то совсем простое, но остававшееся по-
том в памяти на всю жизнь: <Ну вот ты и приехал...
Сейчас я тебя приведу в твой дом... Мы рады, что ты
будешь у нас...>
Жизнь в первой деревне была патриархальной.
Огороды у дома, грибы и ягоды, которые собирали
летом на зиму. Гмайнер знал каждого ребенка, взято-
го в SOS-киндердорф. В одном из домов была девочка,
страдавшая депрессиями. Он приезжал из Инсбрука
и уже по глазам матери понимал, что <опять нача-
лось>. Он приходил вечером, садился к кровати девоч-
ки и держал часами ее руку в своей. <Тогда о парапси-
хологии, о гипнозе не говорили. Но я и тогда думала:
у него была особая сила, особая способность влиять
на человека. Он сидел час, два, что-то тихо говоря
девочке, и она засыпала. И утром все проходило>.
Имст стал для Гмайнера домом. У него другой жиз-
ни не было. Он понимал, что мальчикам не хватает муж-
ского общения, и все свободное время отдавал им.
Зимой ребята ходили с Гмайнером на лыжах, летом -
в горы. Он собирал ребят по воскресеньям и обсуж-
дал с ними все дела в детской деревне, делился свои-
ми планами. Иногда читал им книжки, раздавал каж-
дому по печенью, по прянику.
- Я и сейчас помню, - рассказывал мне Херберт
Гейзер, - как мы ждали эти часы, как старались сесть
поближе к нему. Я был ревнив. Если он кого-то погла-
дил, положил руку на плечо, я страдал. Есть такие фо-
тографии: Гмайнер и ребята вокруг него тесно-тесно.
Иногда думают: это сделанная фотография. А мы прос-
то жались к нему. Я помню, что уже тогда в детскую
деревню приходил учитель и занимался с отставав-
шими ребятами. Я очень быстро догнал все упущен-
ное, а я ведь почти не ходил в школу. Он просматри-
вая наши дневники. Самое большое счастье, когда он
говорил: <Молодец>. Сначала, мне так кажется, я учил-
ся ради этого.
Имст не отгораживался от мира - напротив, в до-
мах принимали всех, кто хотел посмотреть, как живут
дети. Гмайнер считал, что люди, дающие деньги на дет-
ские деревни, должны убедиться в том, что они тратят-
ся не зря. Появились первые статьи в газетах. К экспе-
рименту присматривались с интересом и с недоверием.
Сам бургомистр Йозеф Кох позже признавался: <Ког-
да заселились первые три дома и я все еще мучался
сомнениями, не окажется ли одна из матерей малень-
ким тираном, я в темноте крался мимо окон, чтобы
послушать или - еще лучше - увидеть, что там внут-
ри происходит. (Я просил сделать то же самое и город-
скую полицию.) Я стыжусь сегодня такой моей недо-
верчивости, к тому же Гмайнер объяснил мне, как стро-
го проводится отбор матерей. Как наводятся справки,
учитывается прошлое, происхождение, отношение к
религии и т. д.
Мой <успех> при подглядывании: около одного ку-
хонного окна я услышал, как ребята играли, громко
смеясь, около следующего дома я подглядел, как де-
ти учили вечернюю молитву, а у третьего - все вместе
пели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63