Таким
образом, в правовом состоянии сила больше не приносит дивидендов.
Ценности и установки гражданского партнерства не даются от рождения
и не входят в генетическую программу естественного "разумного эгоиз-
ма", а вытекают из опыта правового состояния, обесценивающего голую
силу. В свете этого мы вынуждены по-новому взглянуть на политиче-
скую сферу: она не является исключительным прибежищем неудачни-
4
ков, не способных существовать по нормам партнерского обмена и по-
тому обращающихся к власти за покровительством; она является при-
бежищем всех, уберегая общество от стихии насилия. Следовательно,
либеральный принцип "государство-минимум" нуждается в уточняющей
интерпретации: для поддержания нормальных партнерских отношений
требуется правовая неусыпность государства, предотвращающего нару-
шения правил игры.
Если снова прибегнуть к аналогии с игрой, то вырисовывается образ
государства как судьи, которому категорически запрещено вмешиваться
в пользу одной из команд, но столь же категорически вменяется в обя-
занности неукоснительно следить за тем, чтобы не было нарушения
правил. Политика, таким образом, выступает как инновационный про-
цесс производства новых властных статусов и влияний в границах уни-
версальной (общеобязательной) правовой нормы. В этом смысле право-
мерно говорить о едином политико-правовом комплексе. Политика вне
права самоуничтожается, так как стихия силы либо разрушает цивили-
зованное общество, либо ведет к диктатуре, исключающей нормальную
партийно-политическую соревновательность. Таким образом, основной
вопрос политической теории, касающийся самих условий существования
политики, имеет две стороны. Одна указывает на то, какие условия
требуются, чтобы политическая игра велась активно, сохраняла смысл и
привлекала интерес, другая - на то, какие усилия требуются для прове-
дения ее в цивилизованных рамках.
Что касается первой стороны, то она включает решение следующих
проблем.
На мировоззренческом уровне: участники политической игры дей-
ствуют в рамках открытой непредопределенной и негарантированной
истории, никому не передоверяющей монопольное право выступать от
ее имени. В самом деле, если существует то или иное "великое уче-
ние", заранее открывающее нам "финал истории", и есть авангард, реа-
лизующий эту историческую необходимость, то создается такая ситуа-
ция, в которой свободная политическая соревновательность скорее все-
го будет отвергнута: вооруженный "великим учением" авангард лучше
знает интересы народа, чем сам народ. Поэтому даже если электораль-
ное большинство "по недоразумению" или по незнанию высших истори-
ческих истин отказало ему в своем доверии, он сохраняет моральное
право захватывать и удерживать власть во имя "высшего блага". Таким
образом политический суверенитет народа сохраняет духовную леги-
тимность лишь при условии, что за спиной народа не маячит скрытая
необходимость - великий рок истории. В этом смысле мы и говорим о
том, что демократическая политическая культура носит светский и эм-
пирический характер.
На социологическом уровне политическая игра сохраняет свой сто-
хастический характер лишь при номиналистических1 допущениях. Если
бы все избиратели в процессе выборов вели себя как лояльные члены
своих социальных групп, борьба за избирателя была бы бессмысленной,
а распределение голосов известным заранее: оно совпадало бы с удель-
ным весом различных общественных групп. Современное массовое об-
щество тем, в частности, отличается от традиционного, что люди в нем
жестко не привязаны к своим социальным группам. Вместо фатальности
единой коллективной судьбы действует принцип свободного индивиду-
ального самоопределения. Чем более открытыми и взаимопроницае-
мыми являются социальные группы, тем лучше подтверждается демо-
кратическая презумпция свободного индивидуального самоопределения.
Таким образом, нормальная политическая соревновательность предпола-
гает, что люди не только действуют в открытой, непредопределенной
истории, но и в открытом в социологическом смысле обществе. Они
меняют свои политические предпочтения вместе с изменениями соци-
альных ориентации.
На уровне взаимоотношений политического и неполитического
политическая активность предполагает также, что в данной сфере дей-
ствительно решаются жизненно важные вопросы и что она, таким обра-
зом, способна оказывать эффективное влияние на другие сферы обще-
ственной жизни. Политическая наука здесь сталкивается с конфликтом
двух парадигм2, которые по имени наиболее ярких представителей мож-
но назвать соответственно парадигмой М.Фуко и парадигмой Г.Бэккера.
Французский политический философ М.Фуко, опираясь на специфиче-
ский "континентальный" опыт, полагает, что власть не локализуется в
собственно политической сфере. Она преследует нас всюду: в семье, в
школе и университете, в больнице и в клубе. Всюду мы сталкиваемся с
асимметрией влияния, выражающейся в том, что А влияет на Б сильнее,
чем Б на А. Власть, таким образом, выступает как универсальное об-
щественное отношение. Поэтому наука о власти, если она желает не
быть жертвой иллюзий, должна всюду "раскрывать вездесущий микроб
власти", создающий специфическую лихорадку в человеческих отноше-
ниях.
Власть может демонстрировать себя, как она это делает в собствен-
но государственной сфере, но она может оказывать скрытое влияние.
Обязанность аналитика, согласно М.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186