Ведь их вина еще не доказана.
Модьюн вспомнил свой "судебный процесс" и поспешно добавил:
- Они имеют полное право предстать перед судом присяжных. И судить их
должны такие же граждане - то есть, вы сами, ребята. Двенадцать присяжных
и судья в настоящем зале суда и в присутствии публики. Должны быть
заслушаны показания свидетелей против подсудимых и вынесено решение о том,
подтверждают ли они доводы обвинения.
Модьюн скользнул взглядом по ошеломленным лицам человекозверей и
спросил:
- Кстати, в чем их обвиняют?
Никто не знал.
- Ну и ну! - укоризненно сказал Модьюн. - Как же вам всем не стыдно?
Вы осудили людей, даже не зная, в чем они провинились.
События принимали неожиданный оборот. Теперь ясно, какую роль он
должен в них сыграть.
- Друзья! - воскликнул Модьюн. - Наша задача - добиться, чтобы этих
четверых - простых парней, вроде нас с вами - судили по справедливости.
Чего можно было ожидать от этих созданий? Ведь все они - только
человекозвери, причем весьма недалекие. Они получили в наследство
совершенный мир, существование в котором не требовало никаких усилий. В
каком-то смысле тот удел, который избрали для них нунулийцы, пришелся им
как раз по плечу. Их подталкивали. Давали кое-какую пищу для размышлений.
Но, в основном - работу.
Модьюн уже заметил, что на таких людей производит неотразимое
впечатление все, что кажется справедливым. Вот и сейчас в толпе раздались
крики:
- Точно! Нужно за этим проследить!
Возгласы одобрения слились в общий хор. Человекозвери принялись с
жаром доказывать друг другу, какое это благо - давно забытый принцип
справедливого суда.
Постепенно толпа разбилась на маленькие оживленно спорящие кучки.
Скорее всего, никто и не заметил, как Модьюн подобрался поближе к двери и,
осторожно оглядевшись, выскользнул наружу.
Он быстро шел по коридору. Весть о загадочном аресте друзей не давала
ему покоя. По крайней мере, он сам на свободе и может что-то предпринять.
На что именно - пока не ясно.
"Моя беда в том, что я философ, - подумал он и сам удивился: - Надо
же, я уже считаю это бедой".
Потом какое-то время он продолжал двигаться, как в тумане. Сознание
отключилось. Он шел, машинально ускоряя шаг. Глубокая внутренняя тревога
гнала его все вперед и вперед. Стремительное движение сосредоточило его
внимание на одной мысли.
Модьюн, наконец, окончательно понял: он просто... полюбил этих парней
- конечно, на телесном уровне. И на этом уровне их судьба его беспокоила.
Он побежал. Быстрее. Еще быстрее.
Он мчался вперед, сердце билось все чаще, дыхание стало прерывистым.
Постепенно он заметил, что тревога о судьбе друзей заметно улеглась.
"Понятно, - подумал он, - мои железы увеличились в размерах и теперь
готовы обеспечить мне солидную порцию эмоциональных реакций. Они
выбрасывают в кровь массу гормонов, в том числе и адреналина. Но чтобы
свести на нет эти мощные выбросы, достаточно слегка поработать мышцами -
довольно грустная мысль".
Он пробежал еще немного, и потребность к действию начисто пропала.
К Модьюну вернулось обычное философское мироощущение. Он даже
улыбнулся: надо же, из лучших побуждений чуть не ввязался в историю,
которая не имеет к нему ни малейшего отношения.
Людская злоба не знает границ. Вот старинное правило миролюбца:
никогда не вмешивайся. Избегай ответных движений. Не реагируй. Пусть
противник возьмет верх.
Легкая победа смягчит его. Конечно, иногда такое поведение чревато
некоторыми неудобствами. Но если все же удается уклониться от борьбы - или
хотя бы не слишком увязнуть в ней - то лучше сохранить мир такой ценой.
Даже если кто-то пострадает, все равно, так лучше.
Вновь утвердившись в своей главной истине, Модьюн перешел на шаг.
Он почувствовал, что проголодался, и зашел в первую попавшуюся
столовую.
Когда он сел за стол, утренний спектакль повторился. Облаченные в
форму гиены оцепили все входы в переполненный зал. Потом все тот же
высокий чин почтительно приблизился к нему и протянул какой-то листок.
С виду документ подозрительно напоминал повестку, которую он получил
на Земле. Модьюн сразу же почувствовал, как где-то в основании
позвоночника разгорается сильный жар. Он узнал признак телесной ярости и
поспешно спросил:
- Это что еще такое?
- Вам надлежит предстать перед судом в качестве свидетеля. Четверых
граждан обвиняют в том, что они незаконно провели на борт корабля
неустановленное лицо. Заседание начинается завтра в девять утра, место
указано в повестке.
Не только каждая фраза, произнесенная гиеной - каждое слово стало для
Модьюна целым открытием. В ответ он только охнул; новость сразила его
наповал.
Теперь тайна ареста ясна.
Наверное, шпионы еще на Земле выследили что четверо друзей
встречаются с ним. И, как только Модьюна обнаружили на корабле, -
наверняка, по доносу компьютера, регистрирующего посетителей столовой -
кто-то вычислил, что его появление здесь - дело рук четверых приятелей.
Трудно предугадать заранее, чем закончится такой суд. Однако, ясно,
что нунулийский правитель готовит какую-то западню. Посмотрим, как он
будет действовать; рано или поздно, его коварный замысел выплывет наружу.
Офицер почтительно произнес:
- Мне приказано получить от вас подтверждение, что вы, в соответствии
с предписанием, выступите в суде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57