"После Пушкина, рассорившись с царями, русская интеллигенция потеряла
вкус к имперским проблемам, к национальным и международным проблемам вообще.
Темы политического освобождения и социальной справедливости завладело ею
всецело, до умоисступления. С точки зрения гуманитарной и либеральной,
осуждалась империя, вся империя как насилие над народами, — пишет видный член
Ордена наших дней Г. Федотов в книге "Новый Град".
"С весьма малой погрешностью можно утверждать, — пишет Г. Федотов, —
русская интеллигенция рождается в год смерти Пушкина. Вольнодумец (?),
бунтарь(?), декабрист (?) Пушкин ни в одно мгновение своей жизни не может быть
поставлен в связь с этой замечательной исторической формацией — русской
интеллигенцией". А эта мнимо замечательная историческая формация была ничем
иным, как духовным заместителем запрещенного в России масонства, все идеи
которого она слепо восприняла. С появлением Ордена Р. И. все русские традиции
окончательно были преданы забвению. Ничто русское не заслуживало ни любви, ни
уважения.
В. Розанов совершенно правильно отметил, что "Россия, большинство русских
людей, в заурядных своих частях, которые трудятся, у которых есть практика
жизни, и теория не стала жизнью, она спокойно и до конца может питаться и жить
одним Пушкиным, то есть Пушкин может быть таким же духовным родителем для
России, как для Греции был до самого конца Гомер". "Первая заслуга великого
поэта, — сказал Островский о Пушкине , — заключается в том, что чрез него умнеет
все, что МОЖЕТ поумнеть".
Но трагедия России заключается в том, что преобладающая часть
образованного общества воспитанного на идеях масонства и вольтерьянства не
смогла поумнеть через Пушкина. Образованное общество стало учиться не у Пушкина,
а у идеологов масонствующего Ордена Р. И., которые по отношению к Пушкину
являлись людьми только второго и третьего сорта, хотя они были и более
образованы чем последующие поколения интеллигентов. Орден Р. И. сделал все для
того, чтобы исказить и скрыть подлинный идейный облик Пушкина.
Пушкин был творцом, а не разрушителем. Эта основная черта его личности
отталкивала от себя всех членов Ордена, какого бы политического направления они
не были, потому что чертой объединявшей всех интеллигентов в единое духовное
целое была цель уничтожения исторической России. Вот чем объясняется, что
русская интеллигенция несколько раз переживала многолетние периоды отрицания
Пушкина,
"Вот, например, несколько "перлов" вышедших из-под пера одного из
"идеологов" Ордена — Писарева:
"О Пушкине до сих пор бродят в обществе разные нелепые слухи, пущенные в
ход эстетическими критиками... Говорят, например, что Пушкин великий поэт и все
этому верят. А на проверку выходит, что Пушкин просто великий стилист и больше
ничего" ("Реалисты). "Пушкин пользуется своей художественностью, как средством
посвятить всю читающую Россию в печальные тайны своей внутренней пустоты, своей
духовной нищеты и своего внутреннего бессилия... Для тех людей, в которых
произведения Пушкина не возбуждают истерической зевоты, эти произведения
оказываются вернейшим средством притупить здоровый ум и усыпить человеческое
чувство... Воспитывать молодых людей на Пушкине — значит готовить из них трутней
или... сибаритов" (Пушкин и Белинский"),
За три года до Пушкинских празднеств, когда Достоевский заявил на
похоронах Некрасова, что он второй поэт после Пушкина, то члены Ордена завопили
в ответ:
— Он для нас выше Пушкина. Пушкин и Лермонтов — это "байронисты".
— Нет он ниже Пушкина, — твердо возразил Достоевский.
Чернышевский в своих критических статьях утверждал, что "русская
литература занялась делом лишь с появлением Гоголя.
"Мы не должны забывать, — говорил Тургенев в своей речи на открытии
памятника Пушкину, — что несколько поколений подряд прошли перед нашими глазами,
— поколений, для которых само имя Пушкина было не что иное, как только имя в
числе других обреченных забвению имен". Л. Толстой отказался принять участие в
праздновании, — заявив, что все это "одна комедия". Был заражен отрицанием
Пушкина, даже такой правый мыслитель, как К. Леонтьев, называвший творческий
гений Пушкина, "чувственно-языческим" и даже "демонически пышным". Л. Толстой с
радостью писал Страхову, что "Пушкина период умер" и разделял точку зрения
саратовского мещанина протестовавшего против сооружения памятника Пушкина,
поскольку он не был ни святым, ни полководцем.
В "Серебряный век" русской культуры, члены Ордена, начали признавать
опять как будто Пушкина, но пороли, как всегда, по его адресу несусветную чушь.
Адвокат Спасович заболтался до того, что обнаружил у Пушкина ..."мелкий ум".
Мережковский в силу неудержимого стремления всегда и во всем быть оригинальным
обнаружил в миросозерцании Пушкина борьбу между язычником и галилеянином и
победу над галилеянином... сверхчеловека. Гершензон видел мудрость Пушкина в
том, что он был "язычник и фаталист, питающий затаенную вражду к... культуре".
Мало ли чего при желании могут напороть Члены Ордена Р. И. на любую тему.
Оторвавшись от всех национальных традиций они оказываются в мире идей, наподобие
разбитого корабля, без руля и без ветрил, влекомые ветрами всех направлений во
все стороны.




1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45