" Кто-нибудь из тех, кому надо было повидаться с товарищем, живущем в
другом каземате, давал себя упросить: "Ну, пожалуй я пойду".
Сторожа несли лопаты. Под предводительством офицера и под охраной солдат
с ружьями, заключенные отправлялись в путь. Под звон кандалов пели они свою
любимую итальянскую арию, революционную "Отечество наше страдает под игом
твоим", или даже французскую Марсельезу. Офицеры и солдаты мерно шагали под такт
революционных песен. Придя на место, завтракали, пили чай, играли в шахматы.
Солдаты, сложив ружья в козлы, располагались на отдых, засыпали; унтера и
надзиратели доедали завтрак заключенных". (19)
Привилегии женатых были велики.
"Жены постепенно выстроили себе дома на единственной улице и после их
отъезда сохранившей в их память название "Дамской". Мужья сначала имели с ними
ожидания в тюрьме, но постепенно получили разрешение уходить домой, к женам на
целый день. Сначала ходили в сопровождении часового, который мирно дожидался их
на кухне, где его угощала кухарка, а впоследствии они переехали в домики жен".
(20)
Так же хорошо жили декабристы и в Петровском заводе. "Переезд носил
характер пикника. Двигались медленно, летом. Через каждые два дня один день
отдыхали. Декабристы собирали коллекции растений и минералов. Вечерами у костров
пели песни. Переезд оставил у всех приятное воспоминание". (21)
Лунин во время переезда хвастался бурятам, что он хотел сделать царю
"угей" (смерть).
В Петровской их ждало новое помещение на 64 комнаты. Холостякам — по
одной, женатым — по две.
"Номера были большие, — пишет Цейтлин, — у женатых они скоро приняли вид
комнат обыкновенной квартиры, с коврами и мягкой мебелью".
"Получались русские и иностранные газеты и журналы. Декабрист Завалишин
исчисляет общий книжный фонд Петровской тюрьмы в 500.000 названий. Проф. Гернет
считает это число возможным, принимая во внимание огромную библиотеку
Муравьева-Апостола". (22)
Кн. Трубецкая и кн. Волконская жили вне тюрьмы, на отдельных квартирах,
имея по 25 человек прислуги каждая". (23)
"Элементов принудительности на Петровском заводе не было" — принужден
констатировать сам проф. Гернет. (24)
"Работали понемногу на дороге и на огородах. Случалось, что дежурный
офицер упрашивал выйти на работу, когда в группе было слишком мало людей.
Завалишин так описывает возвращение с этих работ: "возвращаясь, несли книги,
цветы, ноты, лакомства от дам, а сзади казенные рабочие тащили кирки, носилки,
лопаты... пели революционные песни". (25)
"Декабристы фактически не несли каторжного труда, за исключением
нескольких человек, короткое время работавших в руднике", — признает сам проф.
Гернет. (26)
Высланные на поселение получали по 16 десятин пахотной земли, солдатский
паек и одежду два раза в год. Неимущим выдавались пособия. Так, Батенков, при
выходе на поселение получил от Императора 500 рублей серебром "на первое
обзаведение". Но на землю селились мало. Предпочитали служить, как Кюхельбекер и
др., или работать самостоятельно, как Якушкин, имевший в Ялуторовске школу,
которую окончило 1600 мальчиков. Ни то, ни другое не запрещалось. (27)

XVI. ОЦЕНКА "ИСТОРИЧЕСКОГО ПОДВИГА" ДЕКАБРИСТОВ ВЫДАЮЩИМИСЯ СОВРЕМЕННИКАМИ И
НАРОДОМ

Восстание декабристов, это дело кучки фанатически настроенных дворян.
Восстание декабристов не имело никаких корней в народе, да по характеру своему и
не могло иметь. Декабристам сочувствовала только незначительная часть дворянской
интеллигенции, из числа "передовых людей, заразившихся любовью к отвлеченной
свободе и ненавистью к реальной России. Эта категория людей, как во времена
декабристов, так и позже, всегда страдала одной и той же неизлечимой болезнью —
отсутствием государственного смысла. Русской действительности и русской власти
эти фантазеры предъявляли всегда такие претензии, каких не в состоянии выдержать
никакая власть на свете. Действительность и политические утопии, как известно,
со времен Платона, всегда живут как кошка с собакой.
Как отнеслось большинство выдающихся национально-настроенных людей к
"бессмертному историческому подвигу декабристов"?
Выдающийся русский лирический поэт Ф. Тютчев пишет:
...Полна грозы и мрака,
Стремглав на нас рванулась глубина,
Но твоего не помутила зрака...
Ветр свирепел: но. .. "да не будет тако",
Ты рек, и вспять отхлынула волна"...
...Народ, чуждаясь вероломства,
Забудет ваши имена...
Перу отца русской историографии Карамзина принадлежит следующая
характеристика восстания декабристов: "Вот нелепая трагедия наших безумных
либералистов! Дай Бог, чтобы истинных злодеев нашлось между ними не так много.
Солдаты были только жертвой обмана". Обладая глубоким объективным умом историка,
Карамзин отдавал себе ясный отчет в том, от какой опасности была спасена 14
декабря 1825 года Россия. "Бог спас нас 14 декабря, — пишет он, — от великой
беды. Это стоило нашествия французов".
"В обоих случаях вижу блеск луча, как бы неземного".
Благородный Жуковский, воспитатель сына Николая I, будущего Царя
Александра II Освободителя, — как бы предчувствуя его трагическую смерть от рук
духовных потомков декабристов, не побоялся прямо назвать декабристов "сволочью".
Осуждали восстание декабристов и многие другие выдающиеся люди, свидетели
восстания декабристов.
Секретный агент Висковатов в своем рапорте сообщал, что он слышал
следующие разговоры среди простолюдинов:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30