Где располагается на ночь охрана?– Домишко деревянный видел?– Самый здоровый барак без окон?– Нет, в длинном бараке со слов Рябого, летом сушат собранную коноплю. А рядом с ним стоит обычная бревенчатая избушка.– Понял. Между бараком и землянкой, где жратву готовят.– Верно. Вот там они и ночуют. Печку, сволочи, постоянно топят, а мы от холода загибаемся…– Не об этом сейчас речь. Стало быть, их человек двадцать пять, не более?..– Где-то так. Максимум – тридцать. И собак с десяток.Подполковник призадумался, потом решительно поднялся с матраца:– Вот что, братец – ложись-ка на мое место. А я прогуляюсь – отолью и заодно осмотрюсь.В этот момент кто-то завозился рядом, закашлялся, приподнял голову от вороха тряпья и мельком глянул в их сторону. Внешности проснувшегося человека на фоне полыхавшего костра было не разобрать, зато их лица он наверняка успел рассмотреть.Спецназовец с вертолетчиком притихли, замерли…Работяга опять закопался в тряпье; возня прекратилась. Вновь наступила тишина, нарушаемая лишь треском горящих дров. Барклай кивнул приятелю и неприметной тенью исчез в темноте…Вернулся он минут через сорок – мокрый, с налипшим на одежду грязным снегом. Усевшись рядом, доложил:– Патрули шастают редко – осматривают в основном периметр. Собаки у них – дрянь. Видать, натасканы на стойкий запах старых, провонявших потом лохмотьев. Я хоронился метрах в шести от патрульной тропки, с подветренной стороны – мою свежую одежку они не учуяли.– Рисковый ты, Всеволод, – покачал головой майор. – Будь поосторожней – «братья» грузины тут с нами русскими не церемонятся. Я сам вчера видел.– Без риска, дружище, не обойтись. Или ты хочешь остаться тут навсегда?– Нет уж, уволь. Давай, озвучивай свой план.– А план у нас будет таков…
Побег был назначен Барклаем на следующую ночь. Потому-то нетерпеливый Скопцов и махал без устали мотыгой на радость соседу Рябому. Сговорившись делать вид, будто не знакомы, вертолетчик и спецназовцы не подходили друг к другу ни в поле, ни во время скоротечного обеда. И лишь под покровом темноты, когда дежурные снова займутся кострами, а работяги начнут укладываться спать, им надлежало утроиться рядом.Все шло обычным чередом: работа, обед, опять работа… Покуда в сумерках – вместо долгожданной команды следовать на ужин, охранники не взялись строить заключенных вдоль колючей проволоки…«Ерунда, – уверенно констатировал майор, сызнова вставая в первой шеренге рядышком с пожилым приятелем. – Я сегодня пахал как вол – меня не тронут. И Всеволод с Толиком по моему совету трудились неплохо. Так что экзекуция не про нашу душу!»Плечистый грузин медленно двигался вдоль строя, презрительно вглядываясь в потухшие лица. Сзади, точно неразлучные тени, вышагивали четверо подручных. Поравнявшись с Барклаем, старший внезапно становился…– Этот, – кивнул он и двинулся дальше.Подполковника выдернули из шеренги и поставили метрах в пяти от пашни.Сердце Максима болезненно всколыхнулось и, по мере того, как начальник лагеря приближался, зашлось в бешеном ритме, предчувствуя неладное…«В чем дело?! Обычная профилактика для новеньких? Урок на будущее, чтоб не расслаблялись? – лихорадочно размышлял он, пытаясь отыскать объяснение происходящему. – Если так, то не страшно. Но если они прознали о планах побега – нам конец».Начальник лагеря остановился против Скопцова, осмотрел с ног до головы – верно, внимание его привлекла своеобразная летная форма.– Вертолетчик? – прищурившись, спросил он.– Был. Неделю назад.Леван усмехнулся и кивнул охране:– И этот.«Все!.. Сомнений больше нет! Сейчас нашпигуют свинцом как того мужика, – промелькнула отчаянная мысль, когда и его вытолкнули из строя. – Если бы вывели меня одного, было бы спокойней – до встречи с очкариком не расстреляют. Но мы стоим на краю поля с Барклаем…»– Эти двое прошлой ночью о чем-то долго шептались, – громко объявил грузин по-русски, остановившись неподалеку. – Я не знаю, о чем они говорили. Возможно, затевают побег или бунт. Это так?Тяжелый взгляд его темных глаз поочередно буравил двух пленных.– Мы служили в соседних гарнизонах, – невозмутимо ответил Всеволод. – И говорили о наших семьях.– Я в этом не уверен, – парировал тот и отрывисто распорядился: – Наказать!– Не вздумай рыпаться, – только-то и успел шепнуть спецназовец до того, как четверо охранников ринулись исполнять приказ.
Их били минут десять. Впрочем, представление о времени Макс начисто потерял после первого же десятка ударов. Всеволод еще стоял на ногах; он же, упав сначала на колени, а потом на спину, с трудом прикрывал руками голову…– Сакмарисиа! – скомандовал своим людям начальник лагеря, и те, послушно отступили от двух распластавшихся на снегу тел.Что означало это слово, майор не ведал, но понял: наказание закончилось…Добраться до костров самостоятельно они не могли. Рябой, Толик и еще один доброхот-доброволец по очереди перетащили их к месту вчерашней ночевки. Терентьев осмотрел каждого: осторожно ощупал суставы, ребра; смыл ледяной водой кровь с лиц.– Жить будут, – вздохнул он, присаживаясь рядом с командиром.Всеволод понемногу приходил в себя.– Толик, – позвал он.– Я тут, Барк.– Чужих поблизости нет?Тот огляделся по сторонам…– Рябой в паре метров. О котором Макс толковал. Ты говори тихо – я услышу.– Отбой на ближайшую ночь. Ничего у нас сегодня не получится – в себя бы до утра придти, на ноги подняться…– Само собой, Барк – успеется с нашим планом. Ни сегодня, так завтра, – шепотом подбадривал товарищ.– Ты, случаем, не помнишь, кто прошлой ночью устраивался на ночлег по соседству с нами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74