– Да вот, приехал поглядеть, как вы добываете мой миллион, -усмехнулся радист. – A если серьезно, то прибыл сообщить, что текст передан в эфир соответственно указаниям и что я готов к дальнейшему сотрудничеству.
– Жаль, подробного отчета не подготовил, – вздохнул кок. – Ну, передай, что у нас все в порядке и что я желаю победы товарищу Зюпилову. Хотя он и слизняк... Слушай, а как это они тебя отпустили?
– Они меня сюда послали, – не без важности ответил радист. – Так что официально я выполняю роль дипломата, или, если хотите, посредника.
– A, ну ясно. Так чего же они хотят?
– Ну, вы не обижайтесь, Иван Петрович, но первым делом я уполномочен предложить вам раскаяться в содеянном и сдаться законным властям, уповая на их гуманность и милосердие. Только, как я понимаю, ответ будет отрицательным.
– Правильно понимаете, – благодушно ответил Иван Петрович. – И что еще им нужно?
– Не только им, но и мне тоже. Мы все, кроме разве что адмирала, люди сухопутные, а целую неделю на волнах – эдак можно и морскую болезнь подцепить... Вот, нельзя ли нам хотя бы иногда высаживаться на берег?
– Если кто попытается приблизиться к острову – тут же открываем огонь на поражение! – резко ответил Серебряков. – Так и передайте. Впрочем, -вновь чуть смягчился кок, – там, с северо-восточной стороны, есть два небольших островка, вот по ним и гуляйте на здоровье, мы никаких препон чинить не будем. И еще – скажи Гераклову, что если он хоть раз покусится на наше знамя, то пускай пеняет на себя!
– Передам с удовольствием, – сказал Oтрадин. – A у вас-то как дела?
– Вообще-то, между нами, хреновато, – признался Серебряков. – Лодки нет, провианта раз-два и обчелся. Как бы не пришлось выдавать хлеб по карточкам.
– По карррточкам! Пррродналог! – закаркал ворон.
– A я как раз прихватил кое-что! – вспомнил радист и поднял со дна шлюпки несколько палок сервелада.
– O, за это спасибо! – обрадовался кок. – Ну, до встречи.
– До скорой, – ответил Oтрадин, садясь в шлюпку. – Передавайте привет Степановне. Скажите, что я ее люблю, несмотря ни на что.
– Андрррюша, вперрред, на барррикады! – таким напутствием проводил радиста ворон Гриша.

* * *

– Ну что ж, придется ждать, – вздохнул Гераклов, когда Oтрадин сообщил ему, Грымзину и Cерапионычу о результатах своей дипломатической миссии.
– Думаю, что ждать придется недолго, – ухмыльнулся банкир. -Съестного там не слишком-то много, так что очень скоро они пойдут на попятный.
– Если не придумают чего-то еще, – сказал доктор. – Хорошо, хоть можно будет немного прогуляться по суше. A то я уж давно не чувствовал твердой земли под ногами.

* * *

После долгих дебатов было решено, что самостоятельно пользоваться лодкой для путешествия на малые острова Кисломорского архипелага разрешается Грымзину, Гераклову, Cерапионычу, адмиралу и Егору, а остальным, то есть находящимся под подозрением Ибикусову, Веронике и Отрадину – только в сопровождении кого-то из первой группы. Кроме того, с Гераклова была взята торжественная клятва, что он больше не будет проявлять самодеятельность и совершать ночные набеги на остров.
Первым опробовать пути к малым островам вызвался адмирал Рябинин. Взяв с собой в шлюпку свою любимую скрипку и немного еды, адмирал поплыл в обход главного острова. И когда шлюпка обогнула сначала южное, а потом восточное побережие, впереди показался небольшой поросший кустарником островок вытянутой формы, отделенный от острова Грымзина довольно широким, метров сто пятьдесят, проливом. Обогнув островок с севера, адмирал обнаружил еще один – совсем маленький, почти круглой формы, диаметром не больше ста метров, но заросший почти до воды густым еловым лесом. Именно к этому островку адмирал и причалил свой утлый челнок.
C видом Колумба, впервые ступающего на землю Америки, Евтихий Федорович сошел на берег.
– Какое тихое место! – вздохнул адмирал. – Пожить бы здесь, подальше от всей этой суеты, от дрязг, интриг, политики... – Евтихий Федорович снял китель, аккуратно постелил его на травку и присел, прислонившись к елке. Потом осторожно раскрыл футляр, вытащил скрипку и заиграл очень грустную мелодию, в которой слушатель, окажись он на этом забытом клочке суши, с трудом угадал бы песню Александры Пахмутовой «Надежда».
Кинув взгляд на пролив, адмирал метрах в десяти от себя увидел Кисси. Ее головка грациозно покачивалась в такт музыке. Евтихий Федорович аккуратно положил скрипку на траву и, отломив кусок белого батона, кинул Кисси. Та ловко его поймала.
– Эх, Кисси, знала бы ты, как это противно – менять внешность, имя, скрываться от всех, чтобы не попасть на мушку каким-то негодяям, истинным ничтожествам, – вновь вздохнул адмирал. – И единственный человек, с которым я мог бы поговорить начистоту, ничего не тая, далеко отсюда. В Москве. – Рябинин бросил Кисси еще ломтик и вновь, прикрыв глаза, нежно запиликал на скрипке.
Когда адмирал вновь глянул в сторону пролива, скрипка чуть не выпала у него из рук. На берегу стояла и улыбалась Евтихию Федоровичу обнаженная молодая женщина, каждая черточка которой была до боли ему знакома. У ее ног лежала мокрая зеленоватая шкура Кисси.

* * *

На яхте в это время вглядывались в море, ожидая возвращения Рябинина.
– Уж не сбежал ли наш адмирал на остров к пиратам? – беспокоился Грымзин.
– A что, если они его захватили? – ужаснулась Вероника.
– Нет, вряд ли, – успокоил ее Гераклов, – ведь ихняя шлюпка вроде бы стоит на месте.
– Как бы не утонул, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, – пробормотал Серапионыч. – Кто его знает, что там за течения и круговороты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138