Чуть ли не под половиной значилось, что их автор М.А. Врубель и что они являются художественными иллюстрациями к лермонтовскому «Демону». Более того, каждая иллюстрация сопровождалась соответствующим отрывком из поэмы.— А, ну так это авторские копии или эскизы известных произведений, -сообразил Дубов. — Вот «Демон», вот «Тамара»…Баронесса покачала головой:— Так, да не совсем. Эти работы очень отличаются от тех, что в Третьяковке, и написаны они были значительно раньше. Во всяком случае, и директор Козицкий, и те знатоки, с которыми я встречалась в Старгороде, были уверены, что в музее хранились совершенно оригинальные произведения Врубеля, отражавшие его видение «Демона» в молодые годы. Кстати сказать, на мой непросвещенный взгляд, те пропавшие картины не менее ценны, чем более известные поздние иллюстрации Врубеля к «Демону».— А мне кажется, что поздние варианты более зрелые, более глубокие, более психологичные, что ли, — возразил Серапионыч и задумчиво приложился к скляночке.— Да, возможно, — не стала спорить баронесса, — но просто я сужу со своей колокольни историка. Лермонтов, конечно, писал поэму космического масштаба, но все-таки привязал ее, пускай и не очень крепко, к некоему месту и времени. Разумеется, исторические мотивы в «Демоне» особой роли не играют, но с известными оговорками можно считать, что он отразил ситуацию на Кавказе своего времени. Ну вот, например, — баронесса пролистала несколько страниц альбома и остановилась на картине, где была изображена батальная сцена. -… В руке сверкнул турецкий ствол,Нагайка щелк — и, как орел,Он кинулся… и выстрел снова!И дикий крик и стон глухойПромчались в глубине долины -Недолго продолжался бой:Бежали робкие грузины! — с выражением прочла Хелен фон Ачкасофф стихотворный отрывок под репродукцией. — А что написал бы Лермонтов, если бы ему довелось побывать на современных постсоветских фронтах? И как бы все это проиллюстрировал Врубель? Но на этой картине, посмотрите внимательно, он очень тщательно передал и обстановку боя, и особенности одежды той эпохи, и оружие…— Да, но не в ущерб ли основной идее поэмы? — вновь осторожно возразил доктор. — И не потому ли в более поздних иллюстрациях он отказался от изображения сиюминутных подробностей и сосредоточился на главном?..— И напрасно, — покачала головой баронесса. — По-моему, одно другому не помеха. И если поэт в своей общемировой поэме все-таки нашел место и для чисто земных реалий, значит, на то были какие-то причины! — И Хелен фон Ачкасофф принялась за обед. Правда, уже порядком поостывший.— Общемировое значение — это, конечно, хорошо, — отметил бизнесмен Ерофеев, который как раз только что расправился с обедом, — но есть вещи и поважнее. Вот скажите, доктор, что бы вы сделали, если бы эти врубелевские картины каким-то образом оказались у вас?— Конечно, отдал бы в музей, — не задумываясь ответил Серапионыч. -А уж если бы при входе в зал приколотили табличку «Подарено музею доктором таким-то»…— Но главное — люди могли бы наслаждаться высоким искусством, -добавил Дубов.— Люди! — фыркнул Ерофеев. — Да давайте выйдем на улицу и спросим у людей, известно ли им вообще, кто такой Врубель!— Ну, знаете!.. — возмутилась баронесса.— Знаю-знаю, — перебил Ерофеев, — народ надо воспитывать на высоких образцах и все такое прочее. Да народу, дорогие мои, совсем другое нужно -модно одеться, сытно пожрать, да допьяна напиться. И лишь тогда ему можно предлагать — нет, не Лермонтова со Врубелем, а «Богатые тоже плачут» с Тополем и Незнанским. И это еще в лучшем случае. И, может быть, только после Незнанского один из ста захочет почитать что-то более серьезное — хоть того же «Демона». А прочитав «Демона», встать с дивана, сходить в музей и посмотреть картины Врубеля. Я, конечно, утрирую, но, поверьте мне, самую малость!— Ну хорошо, — искоса глянул на бизнесмена доктор, — а как бы вы сами, дорогой Георгий Иваныч, распорядились, ежели бы картины попали к вам?— Очень просто, — не задумываясь ответил Ерофеев, — продал бы где-нибудь на «Сотби» — у них там, на Западе, богатых чудиков хватает, а деньги бы вложил в развитие промышленности и сельского хозяйства…— Вы еще скажите — в ваш любимый туристический бизнес, — подпустила баронесса.— Напрасно иронизируете, — с азартом подхватил Ерофеев. — Мы имеем все предпосылки сделаться страной развитого туризма, нужно только не полениться и поднять с земли то, что там лежит. Построить отели, привести в порядок исторические и архитектурные объекты, отремонтировать дороги, привлечь инвестиции… Что вы там говорили, доктор, о чудовище на водохранилище? Да шотландцы давно уже превратили свою Несси в настоящий бизнес, источник доходов, а мы чем хуже?— Ну, вас послушать, так все художественные ценности надо продать, а выручку пустить в оборот, — не выдержал и Дубов.— Ну почему же, — чуть поостыл господин Ерофеев, — в оборот можно пустить и сами художественные ценности. Картины Врубеля в Старгородском музее, наверное, лет сто висели, и никто об этом и не знал, кроме разве что знатоков и ценителей. А они там запросто могли воспользоваться этим обстоятельством и превратить Старгород в мировой центр врубелеведения. Или берите выше — в настоящую Мекку изящных искусств!— Ага, а потом устроить междупланетный шахматный конгресс «По Демонским местам», — ухмыльнулся Серапионыч.— А что, неплохая идея, — подхватил Ерофеев. — Но только поздно -картины-то тю-тю!— В том-то и дело, — печально развел руками Василий.
x x x
Частный детектив возвращался из ресторана в свою сыскную контору, бережно неся альбом и размышляя об услышанном от баронессы Хелен фон Ачкасофф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127