Другой причиной был стиль работы руководителя Кислоярского УВД — он добросовестно доводил до коллектива все циркуляры из Центра и своевременно отправлял туда соответствующие реляции, но не особо следил за тем, выполняются ли директивы его подчиненными, предоставляя им действовать по собственному разумению.Вот и сейчас, сидя за дальним концом длинного начальственного стола, докуда едва долетали обрывки цитат из постановлений очередного исторического пленума или министерского указа, инспекторы Столбовой и Лиственницын вполголоса обсуждали свои текущие вопросы.— Ну и чем кончилось это дело с пропавшим студентом? — спросил Николай Павлович Лиственницын, моложавый улыбчивый инспектор, источавший из себя энергию и жизнерадостность. — Я слышал, вы его таки нашли?— Сам нашелся, — усмехнулся Егор Трофимович Столбовой, чья внешность и даже манера одеваться как бы с легкой нарочитой небрежностью более напоминали не инспектора милиции, а актера или художника. — Говорит, будто забрел в болото и три дня по нему блудил. — Столбовой негромко хохотнул. — Что блудил — охотно верю. А что на болоте — не очень...Речь, разумеется, шла о студенте Толе Веревкине из группы ленинградского профессора Кунгурцева, которая вела археологические раскопки в окрестностях Кислоярска.— Мне сегодня Кунгурцев звонил, уж так извинялся за беспокойство, — продолжал Столбовой. — И еще звал на свою лекцию в Доме Культуры.— На какую лекцию?— Доисторические курганы в Кислоярских землях. Ты как, пойдешь?— А ты?— Обязательно. А то ерунда получается: живем на земле, а ее истории не знаем. А ведь наши курганы, если верить профессору — ровесники Египетских пирамид.— Не может быть! — усомнился Лиственницын. — А впрочем... Да нет, сам-то я вряд ли выберусь, а своих оболтусов заставлю сходить — пускай образовываются.— Ну а что твои ребята? — спросил Столбовой.— С ними все в порядке, — не без гордости ответил Лиственницын. — Солнышко, правда, опять себе всю спину спалил, третий день, бедняга, мается. А Ваську ты давно не видел? Встретишь — не узнаешь. Парень хоть куда, все девчонки на него заглядываются.— Да, летят годы, — вздохнул Егор Трофимович. — Скоро и сами не заметим, как старыми хрычами сделаемся...— Зато вот Серапионыч меня всерьез беспокоит, — озабоченно проговорил Николай Павлович.— Что, опять запил? — ужаснулся Столбовой. — Впрочем, слово «опять» тут не очень-то подходит — запой у него постоянный. Хотя грех его осуждать — работка такая...Из этого разговора можно было понять, что оба инспектора тоже принадлежали к той половине Кислоярска, с которой Серапионыч состоял в личном знакомстве. Так оно и было, с тем только добавлением, что связи доктора с Лиственницыным и Столбовым имели еще и служебную сторону — именно к нему обращалась милиция, когда нуждалась в консультациях судебно-медицинского свойства.— Утром, еще до планерки, он мне позвонил, — поделился с коллегой Лиственницын, — и говорил как-то довольно странно.— В каком смысле?— Сначала все было как обычно — спросил, как здоровье, как супруга, ну и все такое. Потом как-то очень плавно перешел на детей и как бы невзначай поинтересовался, где теперь Вася.— Ну и ты что?— Я ответил, как есть — что у нас дома. А вообще он так построил разговор, что я почувствовал неладное, только положив трубку.— А с чего ты взял, Николай Палыч, что доктор как-то нарочно строил разговор? — пожал плечами Столбовой. — Ну, спросил о здоровье, о жене, о детях — что в этом такого?— Ничего особенного, — не стал спорить Лиственницын. — Да только я всегда чувствую, когда человек просто так что-то говорит, а когда не просто так. А Серапионыч явно звонил неспроста. И еще напоследок сказал, чтобы я был повнимательнее со Светланой Ивановной и не очень бранил Солнышко — дескать, у него переходный возраст и все такое.— Ну и что тут особенного? — опять не понял Столбовой. — Вполне понятная забота о ближних.— Да как ты не понимаешь, Егор Трофимыч. Доктор говорил так, будто он что-то знает, и не догадывается или предполагает, а именно знает о моих жене и сыне. Как будто знает, что их ждет что-то неизбежное... А еще голос у него был какой-то странный, — вспомнил Николай Павлович. — То есть и голос, и интонации, и тембр — все вроде на месте, а что-то не так. Хотя, кажется, я понял — это был голос именно очень пожилого человека. Таким голосом Владлен Серапионыч мог бы говорить, будь он лет на двадцать старше.— Ну, тогда все ясно, — тихо рассмеялся Столбовой. — Наш милейший доктор, должно быть, тяпнул спирта с холодным пивком, оттого и голос изменился. И в таком вот нетрезво-простуженном состоянии позвонил и принялся расспрашивать о твоих чадах и домочадцах. Уверен — если ты завтра его спросишь, то он об этом своем звонке даже и не вспомнит.— Жаль доктора, — вздохнул Лиственницын. — Хороший человек, а губит себя проклятым зельем. Надо бы попросить нашего главного нарколога, чтобы провел с ним воспитательную беседу.— Нарколога? — переспросил Егор Трофимович. — А он, знаете ли, и так с Владленом Серапионычем регулярно беседы проводит. За чарочкой медицинского спиртика...Столбовой осекся — кто-то над его ухом деликатно кашлянул. Подняв взгляд, Егор Трофимович увидел, что собрание уже закончилось, а в кабинете остались лишь трое — он, Лиственницын и начальник Кислоярской милиции, стоящий рядом с ними и внимательно слушающий беседу двух инспекторов.— Простите, коллеги, я вам не помешал? — вежливо осведомился начальник. Все трое переглянулись — и невольно рассмеялись. * * * Срок, отведенный Анной Сергеевной господину Каширскому, неумолимо подходил к концу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181