Любой спекулянт у нас имеет больше! Нет, Сенека, я еще не расплатился с тобой как должно! — И, обняв Сенеку и прохаживаясь с ним по арене, Нерон добродушно говорил: — Помнишь, в дни юности, у камелька, ты рассказал мне, как некий философ взялся воспитывать ученика? Когда же пришла пора расплачиваться, ученик не заплатил. Философ повел ученика к судье. И ученик объяснил: «Этот философ обещал научить меня добродетели. Я не заплатил ему. Следовательно, нагло обманул. Следовательно, я бесчестен. Следовательно, он ничему меня не научил! А можно ли платить за ничто?» Грандиозно? Умение правильно оценить труд — черта богов и мудрых властителей. Так учил меня ты. — И Нерон приблизил лицо к лицу Сенеки и зашептал: — Я позвал тебя в Рим, чтобы по справедливости расплатиться с тобой.Из тьмы на арену выпрыгнул Амур.— Консул Латеран… — торжественно начал Амур и замолчал.— Наконец-то! Консул Латеран! Его шаги! Сейчас он усладит тоскующий слух Сенеки!.. — И тут Нерон взглянул на Амура и в ужасе прошептал: — Ты молчишь?Сенатор заржал.— Нет! Нет! — патетически кричал Нерон.— Трибун Флавий Сильван подошел к его дому, — начал Амур, — но Латеран уже позвал хирурга. И когда трибун постучал в дом почтенного консула — Латеран перерезал себе вены.— Да что они, взбесились?! Какой ужас! И этот мудрец сбежал от нас!— Но все имущество Латеран завещал тебе, Великий цезарь.— Немедленно послать… — начал Нерон.— Трибуна Флавия Сильвана… — продолжал Амур.— За поэтом Луканом! — кричал Нерон. — За послед-ним из мудрецов! Теперь он нам особенно желанен…Амур потрепал сенатора по воображаемой холке и подсыпал ему овса в лохань.— За то, что хорошо предсказываешь римских мертвецов, — засмеялся Амур и исчез с арены.— Где этот чертов Тигеллин?! — неистовствовал Нерон. — Лучшие люди Рима режутся друг за другом!.. Крепись, Сенека! Вот придет Тигеллин…Сенека хранил невозмутимое молчание.— Ах, Сенека, — продолжал Нерон, — ушли безвременно два мудрейших гражданина… Но, я вижу, ты спокоен, ты никогда не боялся смерти, не так ли?— Именно так, Цезарь.— Да, да. Сколько раз ты беседовал со мной о бренности жизни… Ах, старые, добрые времена детства! Я так порой жажду твоих поучений. Так страшно умирать! Так прекрасны краски мира. В мире столько миленьких вещиц.Они стояли в свете факелов посреди арены и неторопливо беседовали.— Да, краски мира прекрасны, но и они не наши. И сколько ни есть вещей в этом мире, все они чужие. Природа обыскивает нас и при входе, и при выходе. Голыми пришли, голыми уходим. И нельзя вынести отсюда больше, чем принес, — мерно звучал в темноте голос Сенеки.— Как грустно… Как страшно будет умирать! — И Нерон внимательно посмотрел на Сенеку.— Кто сказал, Цезарь, что умирать страшно? Разве кто-то возвратился оттуда? — усмехнулся старик. — Почему же ты боишься того, о чем не знаешь? Не лучше ли понять намеки неба? Заметь: со всех сторон в этом мире нас преследуют — то дыхание болезней, то ярость зверей и людей. Со всех сторон нас будто гонят отсюда прочь. Так бывает лишь с теми, кто живет не у себя. Почему же тебе страшно возвращаться из гостей домой?Нерон восторженно кивал в такт словам Сенеки, когда на арену выскочил Амур.— Наконец-то! — воскликнул Нерон. — Солнце римской поэзии! Я слышу! Это его легкая поступь. Раскроем объятия поэту Лукану…Но Амур безмолвствовал… Сенатор заржал.— Как, и этот?.. — пробормотал Нерон.Он отвернулся. Тело его задрожало от беззвучного смеха.Нерон начал хохотать. Он хохотал во все горло. Его распирало, корежило от смеха.— Прости, Сенека… Я все понимаю… Но очень смешно. И Лукан позвал…— Позвал хирурга, — трясся от хохота Амур.— И велел вскрыть себе вены… А имущество… — погибал от смеха Нерон.— Тебе… тебе, Великий цезарь! — катался от смеха по арене Амур.И Венера тоже смеялась — звонко и нежно, как колокольчик.— Довольно, — вдруг коротко приказал Нерон.И смех будто смыло. Наступила тишина. Нерон сумрачно глядел на Сенеку.— Вот видишь, учитель, как осторожно надо выражаться. Ты сказал: «Они давно спят». И боги подстерегли твои слова — и получился каламбур. Как грустно… Где этот Тигеллин?— Тигеллин приближается, Цезарь.— Вот придет Тигеллин… Ну что же делать?! Кто из оставшихся в живых римлян сможет достойно беседовать с Сенекой?Амур опустил глаза долу, пораженный грандиозностью вопроса. В тишине трещали факелы.И тогда Нерон объявил:— Я уверен, только один — сам Сенека! — И, не спуская глаз с Сенеки, Нерон приказал: — Немедленно послать за философом Сенекой.Сенека был невозмутим.— Будет исполнено, Цезарь, я пошлю трибуна Флавия Сильвана за философом Сенекой.И Амур вприпрыжку исчез в темноте…— Какая страшная ночь! Как много крови… — бормотал Нерон. И добавил благодушно: — Но мы прервались. Как прекрасно ты говорил о презрении к смерти. Продолжай, учитель.— С удовольствием. Вспомни, как ты родился… как вытолкало тебя из утробы в мир величайшее усилие матери…— Мама… Бедная мама… — зашептал Нерон, приникая к груди Сенеки.— Ты закричал от прикосновения жестких рук, почуяв страх перед неведомым. Почему же потом, — продолжал Сенека, — когда мы готовимся предстать перед другим неведомым и покидаем теплую утробу мира, почему мы так боимся?— Сладостна… сладостна твоя речь. — Нерон стонал от восторга.— Девять месяцев приготовляет нас утроба матери для жизни в этом мире. Почему же мы не понимаем, что весь срок нашей жизни от младенчества до старости мы тоже зреем для какого-то нового рождения?Амур с факелом выскочил на арену.— Сенека! Спешит к нам! Его шаги! — закричал Нерон.— Сенека… — начал Амур и умолк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17