С хоругвями, портретами царя, святыми иконами тысячи верноподданных рабочих под водительством Гапона готовятся прийти к своему царю.Сама идея этой манифестации была воплощением заветной мечты Николая — «народ и царь», которая заставила его призвать Клопова. Теперь она должна была осуществиться: простой народ сам шел за защитой к самодержцу. Свершилось!И вдруг накануне шествия царь покидает столицу, он уезжает в Царское Село.Всего за три дня до намеченного шествия происходит странное событие. Было Крещение… На Дворцовой набережной была воздвигнута «Иордань» — место для освящения воды. Под нарядной сенью — синей с золотыми звездами, увенчанной крестом, Николай присутствовал при освящении воды митрополитом. После освящения по традиции с другой стороны Невы должна была торжественно ударить холостым зарядом пушка Петропавловской крепости, находившейся как раз напротив «Иордани». Последовал выстрел… и, к ужасу собравшихся, пушка оказалась заряженной боевым снарядом. Чудом не угодил он в царя. Пострадал полицейский по фамилии… Романов!Полиция, обычно раздувавшая подобные дела, объявила происшествие досадной случайностью. Но желаемый кем-то эффект был достигнут: Николаю напомнили страшный конец деда, а фамилия полицейского прозвучала предзнаменованием.Выстрел испугал царя.Странности продолжаются. Департамент полиции отлично осведомлен о верноподданнических настроениях шествия. Ибо устраивающий эту демонстрацию Гапон — агент этого Департамента (и будет разоблачен впоследствии Боевой организацией эсеров). Тем не менее спецслужба начинает пугать царя. Из полиции ползут слухи: во время манифестации произойдут кровавые беспорядки, подготовленные революционерами. Возможен захват дворца. Великий князь Владимир, командующий петербургским гарнизоном, напоминает о событиях начала Французской революции.И Николай уезжает в Царское Село.В ночь шествия в казармах начинают раздавать патроны. Маршрут, намеченный Гапоном, чрезвычайно удобен для обстрела. Готовятся лазареты. В это время Гапон держит последнюю речь к рабочим — полицейский провокатор призывает идти ко дворцу.Так было подготовлено Кровавое воскресенье.Утром тысячи людей направляются к Дворцовой площади. Плывут над толпой царские портреты, в толпе множество детей. Впереди Гапон. На подступах к площади ждут войска. Шествию приказывают расходиться. Но люди не желают — Гапон обещал: царь их ждет. И они вступают на площадь… Раздались выстрелы. Убито более тысячи, ранено — две тысячи… Детские трупы на снегу… Днем по городу разъезжают сани — в санях мертвецы, связанные веревками.Ночью после расстрела Гапон обратился к рабочим:«Родные, кровью спаянные братья! Невинная кровь пролилась! Пули царских солдат… прострелили царские портреты и убили нашу веру в царя. Так отомстим же, братья, проклятому народом царю и всему его змеиному отродью, министрам и всем грабителям несчастной земли русской. Смерть им!»«Прґоклятому народом царю» — вот что написал провокатор Департамента полиции. Простреленные портреты царя…В Царском Селе Николаю доложили, что он избавился от смертельной опасности, что войска должны были стрелять, защищая дворец, в результате были жертвы — двести человек.Так была создана полицейская версия события и официальные цифры для царя. И он записал в дневнике:«9 января 1905 года. Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки… вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять, в разных местах города много убитых, раненых. Господи, как больно и тяжело!»А потом в Царское Село были привезены два десятка рабочих.Они сказали царю верноподданные слова. Николай произнес ответную речь, обещал исполнить их пожелания. Очень сокрушался о двухстах жертвах на Дворцовой пло-щади.Он так и не понял, что произошло…В то утро был создан его новый образ — «Николай Кровавый». Отныне так он будет именоваться революционерами.«Любая детская шапочка, рукавичка, женский платок, жалко брошенный в этот день на петербургских снегах, оставались памяткой того, что царь должен умереть, что царь умрет…» (О.Мандельштам) Кровавое воскресенье — один из главных поводов для будущей мести — пролог к убийству Царской Семьи.Что же случилось? ВЕРСИЯ Вера Леонидовна: «Все тогда увлекались политикой… это было модно… Все тогда фрондировали… И я с восторгом запоминала все, что объяснял мне мой свободомыслящий друг, близкий к Витте… Чтобы понять Кровавое воскресенье — надо понять ситуацию… Революция на пороге, это знали все. И „правые“ нервничают… Попытались разыграть японскую карту, не вышло… В дело пошла еврейская карта. Они всегда рассматривали еврейство как клапан, при помощи которого спускали пар народного напряжения, организуя погромы… В нашем имении под Киевом служила прислуга, она пришла к нам после погрома: толпа ворвалась в дом, хозяину вспороли живот, и все — со смехом, шутками… Его жену привязали к кровавому мертвецу, обоих обваляли в перьях. Все это она рассказывала, крестясь и приговаривая: „Накажет Господь!“ И наказал: тупая антисемитская политика была не только гнусной, она оказалась опасной. И приблизила революцию. Только короткий период — при Александре II русские евреи почувствовали себя людьми. Отец Николая вернул государственный антисемитизм. Евреев загнали за черту оседлости. Толкали на эмиграцию. Десятки тысяч самых предприимчивых людей уехали из России. У моего отца служил гениальный фельдшер. Уехал в Америку, там стал знаменитостью. Но миллионы остались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163