«Ненавистный режим» — так теперь все его называли… Протопопов был фигляр и, по-моему, сумасшедший. Революция так легко победила… Какие были надежды. В первые месяцы про Романовых как-то даже забыли. Я очень удивилась, когда в Незлобинском театре взялись играть пьесу К.Р. «Царь Иудейский». Эту пьесу ставили когда-то в Эрмитажном театре. Теперь Незлобин за гроши скупил всю постановку. И показал публике то, что «при проклятом режиме» смотрела Семья… Кстати, я играла там христианку Анну… Помню, на все спектакли приходили трое молодых людей. Это были сыновья К.Р. Статистами в спектакле были люди с великолепной выправкой. Это все были бывшие офицеры, бежавшие из Царского. Теперь они сменили блестящие мундиры на костюмы театральных рабов первого века новой эры… Кстати, в дни февраля мой друг с трудом приехал из Царского… Он сказал: «Гибель „Атлантиды“, дворец тонул среди моря революции».28 февраля, в последний день зимы, в Царском Селе восстал гарнизон: 40 тысяч солдат.Во дворец позвонил Родзянко, теперь это был уже не «надоедливый толстяк Родзянко», но председатель Государственной думы, то есть единственная власть в восставшей столице. Единственный, кто мог их тогда защитить.Родзянко говорил с Бенкендорфом, просил передать Аликс: она должна как можно скорее покинуть Александровский дворец.— Но больные дети… — сказал Бенкендорф.— Когда дом горит — и больных детей выносят, — ответил Родзянко (в его голосе было: если бы вы меня раньше послушали!).— Никуда я не поеду! Пусть делают что хотят, — ответила Бенкендорфу императрица.В это время вокзал в Царском уже был занят восставшими. Поезда не ходили. И тогда она направляет в Петроград двух казаков конвоя. Шубы прячут форму, которой они так недавно гордились.Казаки возвращаются с известием — город окончательно в руках восставших. Центр запружен народом, и везде — флаги, флаги. Город покрыт кровавым кумачом. Тюрьмы открыты, громят участки, ловят полицейских.Весь день 28 февраля во дворце слышат беспорядочную пальбу. Это восторженно стреляют (пока еще в воздух) восставшие солдаты царскосельского гарнизона. Оркестры гремят «Марсельезой». Весь день эта музыка. В полукилометре от дворца — первая жертва: убит казак. Грозное предупреждение. Но этим пока ограничиваются: сорок тысяч восставших не приближаются ко дворцу.Вдоль решетки дворца на великолепных своих лошадях — разъезды казаков в черных бешметах конвоя Его Императорского Величества.Она призывает к себе генералов Ресина и фон Гротена, на которых возложена теперь оборона дворца.Множество лиц Аликс: послушная внучка королевы Виктории… прекрасная принцесса… вечная возлюбленная… безумная фанатичка самодержавия… И наконец, Аликс — тогда, в феврале 1917 года, героиня античной трагедии: поверженная Воительница. Кровь Марии Стюарт…В 9 часов трубачи во дворце играют тревогу. И начинается смотр ее войск.Перед главным подъездом дворца выстроились: лейб-гвардии Вторая Кубанская сотня, лейб-гвардии Третья Терская сотня — казаки конвоя развернутым строем.Рядом с казаками встал пришедший из казарм батальон Гвардейского экипажа под командованием великого князя Кирилла (поредел экипаж, уже начали по ночам таинственно исчезать удалые матросики).И наконец, батальон сводного пехотного полка и зенитная батарея — два орудия на автомобильных платформах.Вот и вся ее армия, окруженная морем серых шинелей — гарнизоном Царского Села.Горят фонари у подъезда дворца. Молча стоят несколько сотен защитников в морозной ночи. Звучат команды: «От конвоя — постоянные разъезды на линии вокзал — казармы. Зенитной батарее и пулеметам экипажа занять позицию, удобную для открытия огня — вдоль улиц, ведущих ко дворцу…» Уже близилась полночь, когда из дворца вышла она.По хрустящему снегу на лютом морозе, в наброшенной на плечи шубе, идет она вдоль строя. Гордая осанка. Трагиче-ская актриса в Драме революции… Рядом — великая княжна Мария. Единственная здоровая дочь… Вдвоем они обходят строй… В караульном помещении дворца Аликс собирает офицеров: «Господа, только не надо выстрелов. Что бы ни случилось. Я не хочу, чтобы из-за нас пролилась кровь».Неужели это та самая Аликс, недавно взывавшая к беспощадности? Да, она поняла, один выстрел — и, как бочка с порохом, все взлетит на воздух. Серая масса разнесет дворец.На следующий день, когда она проснулась, ее ждал новый удар. Ушел из казарм с развернутыми знаменами краса и гордость дворца — Гвардейский экипаж под командованием великого князя Кирилла. С красным бантом на кителе и с царскими вензелями на погонах двоюродный брат царя привел свою часть к Таврическому дворцу — присягать Думе…Да, Кирилл не забыл унижений в 1905 году… И еще он не простил ей грязного мужика.В то же утро вслед за экипажем ушла в Петроград рота железнодорожного батальона. Две сотни казаков, два орудия и батальон пехотинцев — такова была теперь ее армия.Она понимает: с минуты на минуту может начаться штурм дворца — восставшему гарнизону теперь некого бояться.Но по-прежнему восставшие не приближаются ко дворцу. О нем будто забыли. Но это грозное затишье. Ходят слухи: пушки восставших направлены на собор и дворец, с часу на час нужно ждать…Днем она почти забывает о неизбежной грозе — мечется между больными детьми и больной Подругой.Ночью она не может спать… Спускается в подвальное помещение дворца, где в натопленной жаре отдыхают казаки конвоя. Пытается ободрить, укрепить их дух молитвами. А потом до утра разговаривает с Лили Ден. И все это время она шлет, шлет телеграммы ему. Телеграммы возвращаются с насмешливой пометкой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163