— и выпрыгнула из комнаты, тотчас же забыв об отце.
Весли вздрогнул от ощущения, что его предали. Как легко потерял он привязанность дочери!
— Чтоб ваша душа оказалась в аду, — прошептал он Кромвелю. — Удивляюсь, что вам не пришло в голову выставить мою дочь перед женой.
Кромвель потер виски.
— Я не покрою позором этого ребенка, мистер Хокинс. Кроме того, никто не должен знать о нашем соглашении.
Весли горько засмеялся.
— Ах, да, снова ваша драгоценная репутация. Общественное доверие и все такое прочее. Я решил дать возможность общественности узнать, что вы отнимаете детей у родителей…
— Сделайте это, — сказал Кромвель, каждое слово которого отдавалось в голове Весли, — и вы никогда больше не увидите девочку.
— Вы ублюдок! — Весли едва сдержался, чтобы не ударить протектора. — Вы настроили ее против меня.
— Я удовлетворял ее нужды. И вы видите, мы обращаемся с ребенком с любовью и заботой. Она служит большим утешением моей Бетти.
«Утешением, — думал Весли, еще больше ударяясь в панику. — Для женщины, которая только что потеряла ребенка. Боже, леди Клейпол может не отпустить ее вообще».
— Вы манипулируете невинной душой.
Выражение лица Кромвеля стало холодным.
— Посмотрите на факты. Когда миссис Кленч привела Лауру сюда, ребенок был грязным постреленком, неумытым, плохо накормленным, отвратительно воспитанным и неуправляемым.
Против желания Весли вспомнил ночи, когда она засыпала голодная, потому что они убегали от охотников за священниками. Он вспомнил времена, когда они спали в стогах сена или подвалах. Он вспомнил, как выбирал из ее волос вшей, как неуклюже чинил ее одежду. Однако, несмотря на все трудности, настроение у нее редко бывало плохим.
— Она была счастливым ребенком, — настаивал он.
— Она просто не представляла себе другой жизни, — рассудительно ответил Кромвель. — Но благодаря миссис Кленч и моей дорогой дочери, Лаура узнала, что есть такие вещи, как теплая ванна и удобная кровать. Вилки и тарелки. Хорошая, здоровая пища.
— Земные блага ничего не значат.
— Это заявление удивительно даже для вас. Вы таскали ребенка за собой, спали под дождем, держали ее среди людей сомнительной репутации. Разве удивительно, что она предпочитает теперешнюю, новую жизнь?
— Это искусственная жизнь. Ей выдают вознаграждения, словно щенку спаниэля, выполнившему хороший трюк.
— Ее любят и лелеят.
В отчаянии Весли наклонился к Кромвелю.
— Она моя дочь, и я хочу вернуть ее.
— Мы заключили сделку, мистер Хокинс. Вы покоряете Фианну. Я, в обмен на это, возвращаю вам Лауру. Если вы пророните кому-нибудь хоть слово о нашем соглашении, особенно этой своей ирландской жене, ребенок расплатится за это своей жизнью, — он указал жестом на сообщение Хаммерсмита. — Вы не очень-то преуспели, мистер Хокинс. Пока я не получу сообщения, что Фианна прекратила свое кровавое буйство, ваша дочь останется моей заложницей.
Две толстые двери отделяли Кэтлин от Весли и Кромвеля. Под бдительным оком Терло, Мак-кензи и полудюжины солдат с копьями она прошла по коридору.
События дня каскадом проносились у нее в голове. Страх, гнев и растерянность сводили на нет ее усилия все обдумать и спланировать.
Весли устроил встречу с Алонсо. Какое удовлетворение, наверное, доставила ему возможность наблюдать ее реакцию, когда она узнала, что человек, столь желаемый ею, оказался женатым и имел ребенка.
«Ты должна пройти через боль, прежде чем начать выздоравливать».
И все же боль, которая пронзила ее, не была острой, как будто она давно уже знала, что брак с Алонсо невозможен, и эта глава ее жизни давно закрыта. Более важной, чем предательство Алонсо, была встреча с Кромвелем. До сегодняшнего дня она была уверена, что Кромвель и Весли были союзниками в борьбе против Фианны. Встреча поколебала эту уверенность. Оливер Кромвель и Джон Весли Хокинс были врагами. Это открыгтие вызвало ряд оставшихся без ответа вопросов Почему Весли не бросил вызов протектору? У него нa это были причины: он подвергся пыткам за веру, он обладал непоколебимыми гуманными чувствами, что не могла отрицать даже Кэтлин. И все же, он согласился остановить Фианну. Почему?
Дверь распахнулась. Кэтлин хотела потребовать объяснений, но слова замерли у нее на губах, когда она увидела выражение лица Весли. Оно было таким, как в день состязания, когда так резко изменилось все его поведение и когда ему удалось укротить жеребца. Он был бледен, с ледяным блеском в глазах. Однако за холодом сверкнул огонь. Она поняла, что Весли на грани потери самообладания. Зубы его были стиснуты так, что желваки играли на скулах.
— Ну что? — спросила она.
Не слишком нежно он схватил ее руку и потащил к двери. — Мы отправляемся в Клонмур. Сегодня же, его сердитое молчание привело Кэтлин в недоумение.
Пять дней спустя они выехали из Лондона в Милфорд Хейвен и сели на фрегат протектората, направляющийся в Голуэй. Через два дня они уже были в открытом бушующем море. Штормовые волны были очень высокими, а ветер принес прохладу, которую не мог сбить даже теплый поток воздуха с запада.
Им предоставили роскошную каюту, а команда корабля относилась к ним с почтением. Из этого Кэтлин сделала вывод, что Весли все еще пользуется расположением Кромвеля. Больше она не знала ничего. Он молчал и не притрагивался к ней. Ночью она спала в удобной кровати, а он, не жалуясь, устраивался на жесткой деревянной скамье. Гордость удерживала ее от того, чтобы первой начать разговор. Гнев удерживал его от объяснений. Они зашли в тупик и проводили наполненные болью дни и пустые ночи в мучительных страданиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117