– Жаль девушку, – медленно произнес Дентон.
Яркие звезды усыпали черный бархат ночного неба. Серебристая дорожка лунного – света бежала по воде, спокойствие которой нарушалось только движением «Юдифи». Волынка выдувала скорбную мелодию. Выполняя приказы Дрейка, Эван установил курс на северо-восток. Несмотря на предельную изношенность, корабль летел на всех парусах. Англичане торопились.
– Проклятие! – сказал Дрейк, меряя палубу нетерпеливыми шагами. Чтобы быть услышанным, ему пришлось напрячь голос. – Господи, как хотел бы я знать, что стало с капитаном Хокинзом.
Эван угрюмо кивнул. Отход англичан из порта Сан-Хуан-де-Улуа происходил в неописуемой суматохе, и они не имели ни малейшего понятия, скольким из их соотечественников удалось спастись.
«Ангел» был потоплен пушками береговой батареи, «Ласточка» тоже пошла ко дну, а одна из каравелл просто исчезла. Как стая волков бросается на умирающего вола, так и вероломные испанцы вцепились в разбитый английский флагман. Команда была вынуждена покинуть его. Единственное, что они знали о Хокинзе, – он принял командование на «Миньоне». Эван хорошо представлял себе, какие чувства испытывает сейчас Хокинз – гнев и жажду мести, ведь он потерял почти всю королевскую флотилию и множество людей и к тому же не выполнил миссию королевы.
Эван разделял его чувства. Гнев его был похож на горячую, раскаленную докрасна точку, закипавшую в воспаленном мозгу. Никогда еще он не слышал о таком низком и подлом предательстве, на которое пошли испанцы, а ведь дон Мартин подписал договор по доброй воле и послал личное письмо Хокинзу, в котором уверял, что англичане будут на острове в безопасности.
– Мы вошли в порт на десяти кораблях, – сказал Эван.
– И только двум удалось вырваться, – отозвался Дрейк. – Молю Бога, чтобы «Миньон» смог избежать плена.
Эван кивнул. Они потеряли из вида корабль Хокинза, а когда подул сильный северный ветер, не могло быть и речи о том, чтобы возвращаться и искать «Миньон» при отсутствии попутного ветра и, особенно, в том плачевном состоянии, в котором находилась «Юдифь». После долгого раздумья Дрейк решил, что его долг капитана – спасти своих людей и, возможно, впоследствии за это пострадать от гнева Хокинза.
– Сколько наших погибло? – задумчиво спросил Дрейк.
– Очень много, включая десятерых заложников, что по доброй воле мы отдали им. Но мы не узнаем точно, пока не найдем «Миньон».
Эван потер уставшие глаза:
– Фрэнсис…
– Да?
– Мы потеряли Чарли Муна. Перед тем как подняться на «Юдифь», Дирк, Дентон и я похоронили парнишку в море, – в голосе его прозвучала горечь и злость. – Пресвятая Дева, они убивают детей!
Дрейк не ответил, но Эван заметил, что он слегка напрягся. Эван с трудом вздохнул, стараясь сбросить с себя усталость, которая брала над ним верх. Похоже, ненависть была слишком утомительным делом и не прибавляла бодрости духа.
– Я содрогаюсь при одной мысли об участи тех, кто остался там в живых. Инквизиция позаботится, чтобы они умерли долгой и мучительной смертью.
– Почему? – Дрейк ударил со всей силы кулаком по поручням. – Разве наши страны воюют? Хокинз вел себя сдержанно и с достоинством! Он ведь ничего не сделал испанским заложникам!
– Хотя имел полное право убить их в ту же минуту, когда испанские псы напали на нас, – добавил Эван.
Дрейк снова в волнении заходил по палубе.
– Мой помощник погиб. Я видел, как испанский солдат проткнул его шпагой насквозь.
Его голос задрожал.
– Что я должен сказать его жене? У них только что родился ребенок. А Орландо, Рибли и Коллинз – все те из моей команды, кому не удалось спастись. И, Господи, Эван, как я посмотрю в глаза матери Чарли Муна? Что я скажу семьям моих погибших друзей? Неужели мне придется сказать, что они погибли безоружными только потому, что мы по-глупому поверили слову испанца без совести и чести.
Эван прерывисто втянул в себя воздух.
– Мне нечего ответить, Фрэнсис. Мне следовало возмутиться, когда я увидел, что они мошенничают в картах, а я промолчал… – он проскрежетал зубами. – Хотя сейчас это не представляется существенным, но…
– Они нарушили клятву чести, – Дрейк вздохнул, – и испортили мне репутацию, превратив мое первое командование в несчастье.
Что-то в голосе Дрейка заставило Эвана повернуться и посмотреть на друга. Он увидел того же Фрэнсиса Дрейка, которого знал с тех пор, как три года назад вошел в Плимут с полным карманом монет, собранных с большим трудом, и далеко идущими мечтами и планами, мечтами целого города, мечтами, которые невидимым грузом лежали на его плечах. Его взору предстал невысокий мускулистый мужчина с темно-рыжими волосами и бородой, волевым лицом и проницательными глазами.
И все же что-то в нем изменилось. Исчезла грубоватая наивность искателя приключений, взгляд стал более жестким. У Эвана по спине пробежал холодок. Он понял: Дрейк не только разделяет его гнев против испанцев, но и собирается действовать, руководствуясь им.
Его ненависть была такой же несокрушимой, как и вера. Он никогда не простит испанцам совершенной ими подлости.
– Почему ты так смотришь на меня, Эван? – тон Дрейка был холоден.
– Я думаю, что дону Мартину придется пожалеть об этом дне. В твоем лице, Фрэнсис, он сам создал себе смертельного врага.
Дрейк коснулся груди там, где из-под камзола виднелась расстегнутая у ворота рубашка.
– В моем лице, Эван? Но я не убийца.
– Ты не будешь мстить за этот день?
– Я приехал сюда, чтобы учиться мореходному делу и торговать с этой огромной новой империей. Но теперь я со всем покончил. Возможно, наши государства и не воюют, но я воюю, Эван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110