Вот сводная сестра Меласса, ее муж Скотт… Девушка с трудом подавила приступ тошноты.
Узнав тело своего отца, она начала тихо проклинать Мачмелито, духа Зла. В черной сгущающейся ночи голова Кунаху представляла собой кровавую массу: охотники сняли с него скальп, переняв этот обычай у самих индейцев.
Девушка с проклятиями склонилась над телом матери. Казалось, Эми Паркер умерла так же мирно, как и жила. Тонкая лента запекшейся крови, словно ожерелье, обнимала ее горло, руки – сложены на груди, лицо – спокойно.
Шепчущий Дождь опустила Маленького Грома на землю, недалеко от распростертых тел, рядом с остатками хижины, которые хоть немного защищали от резких порывов зимнего ветра.
Нужно было действовать быстро и решительно, не давая волю чувствам. Девушка довольно легко развела костер, нашла в тлеющей куче пепла несколько живых угольков, положила их в глиняный черепок и поставила перед убежищем, затем подожгла обрывки тряпок и сухие кусочки коры.
Укутав Маленького Грома рваным одеялом, Шепчущий Дождь приказала ему:
– Сиди здесь. Я принесу тебе что-нибудь поесть.
Когда же она вернулась с куском чудом сохранившейся вяленой оленины, то обнаружила, что мальчик уже уснул. Слезы высохли на его лице, оставив грязные следы. У девушки на миг перехватило дыхание от жалости к малышу. Без сомнения, он все понял. Правда, Маленький Гром был еще слишком мал, чтобы осознать, что происходит, но он явно знал, что все кончено, все.
Шепчущий Дождь прикоснулась к своей щеке пальцы остались сухими. За все время она не проронила ни слезинки, и даже теперь, когда можно было, не опасаясь, дать волю горю, она не могла плакать.
Годы сражений с воображаемой слабостью словно лишили ее слез.
Тяжело вздохнув, девушка вернулась в главную часть лагеря, стараясь не думать о том, что ей предстоит сделать. Иначе не удастся отрешиться от искореженных лиц, безжизненных рук, зияющих пустотой глаз… Шепчущий Дождь готовилась проводить в последний путь свою семью.
Девушка работала до изнеможения, пока не перестала чувствовать зимний холод от усталости. Она переносила тела в болотистое место, где весной земля превращается в жидкую грязь. Не имея инструментов, чтобы вырыть настоящие могилы, Шепчущий Гром решила предоставить самой земле возможность поглотить родных.
С помощью шали она старательно очистила любимые лица, которые когда-то смеялись вокруг семейного костра, расплела косы, пожалев, что под рукой нет желтой и красной краски, чтобы нарисовать на лице траурные полосы, затем накрыла тела обожженными и окровавленными кусками ткани и положила в ногах у каждого по плоскому камню. Правда, табак, которым Шепчущий Дождь посыпала погибших, не был священным, но и он мог послужить для завершения обряда.
Девушка отступила назад и при свете костра внимательно осмотрела сделанную могилу. Глубокое, молчаливое, рвущее душу горе с новой силой охватило Шепчущий Дождь. Она стояла, словно окаменев, пока ветер не высушил пот на ее лице и теле.
Наконец гортанным, срывающимся голосом девушка запела заупокойный гимн. Дрожа от волнения, ее голос поднимался к пустому небу, воплощая в себе всю нежность, все горе и отчаяние, которые овладели ею.
Закончив пение, девушка медленно вошла в реку и принялась песком тереть свое тело. Она делала это до тех пор, пока руки и ноги не начали саднить, а кожа не порозовела в свете костра. Шепчущий Дождь знала, что в оплакивании умерших не должно быть места гневу, но ничего не могла с собой поделать.
С этой минуты гнев поселился в ее сердце рядом со скорбью. К своему удивлению, она обнаружила, что отчасти гневается и на родителей. Ведь они отправились в землю белых, нарушив завет старейшин, который гласил, что путь мудрости лежит на запад, к заходу солнца. «Вы должны были подчиниться старейшинам, – безмолвно негодовала девушка. – Разве вы не догадывались, что может произойти?».
Шепчущий Дождь до боли стиснула зубы. Конечно же, они знали, что война и смерть неотступно следуют друг за другом. Священная охотничья земля, которая, по заветам предков, не могла принадлежать ни человеку, ни племени, была размерена и поделена алчными поселенцами, стремившимися стать ее полновластными хозяевами. Они называли эту землю Кентукки, а себя – американцами.
Шепчущий Дождь вернулась к убежищу, в котором оставила мальчика, и начала устраиваться на отдых. Неожиданно ей в спину уперся какой-то острый и твердый предмет. Озабоченно нахмурившись, она пошарила среди одеял и всякого хлама и обнаружила ружье. Оставалось загадкой, каким чудом оно сохранилось в этой бойне, Девушка придвинула его поближе к себе, почему-то уверенная в том, что ей понадобится «метека» – оружие белых.
Однако, лежа на спине и рассматривая холодные белые точки звезд на бледнеющем небе, Шепчущий Дождь никак не предполагала, насколько скоро она использует это оружие, чтобы отомстить одному из убийц своих близких.
Неожиданно где-то совсем рядом хрустнула ветка. Если бы не полная, неподвижная тишина рассвета, девушка, пожалуй, даже не услышала бы этого звука. Она быстро села и прислушалась: замерзшая земля тихо хрустела под чьими-то тяжелыми шагами, которые были гораздо тяжелее, чем у оленя или дикой кошки.
Шепчущий Дождь схватила ружье и, до боли прикусив губу, судорожно старалась вспомнить, как его заряжают. Когда-то давно отец, чрезвычайно гордый сообразительностью дочери, дважды показывал ей это, чего оказалось вполне достаточно.
Девушка засунула в ствол маленький клочок пакли и принялась дрожащими пальцами проталкивать его шомполом, потом насыпала немного пороха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129