Впрочем, разыскивая его, она старалась делать вид, что вовсе не торопится. Давным-давно, кажется, совсем в другой жизни, мать обучила Джоанну языку веера. Его придумала какая-то очень умная испанка, и благодаря ей женщины могли переговариваться, не рискуя быть услышанными. «Хорошо бы еще становиться при этом невидимой», – подумала Джоанна, раскрывая великолепный веер из белого шелка, когда-то принадлежавший ее матери. Веер прекрасно подходил к шелковому бледно-зеленому платью Джоанны, оно, в свою очередь, подчеркивало красоту ее светло-карих глаз и блеск золотистых локонов. Впрочем, Джоанна раскрыла веер вовсе не для того, чтобы выглядеть получше. Веер придавал ей решимости, можно сказать, поддерживал ее морально. Родители Джоанны умерли, а с родственниками она давно не виделась, так что веер являлся ее единственным надежным союзником.
Джоанна на мгновение зажмурилась. А открыв глаза, поняла: она смотрит на мужчину столь невероятной красоты, что дух захватывало. Джоанна невольно залюбовалась им. Черты его лица напоминали лики античных изваяний, которые она видела в Афинах, где пять лет назад побывала вместе с Ройсом. Высокий лоб, на который спадала прядь черных как вороново крыло волос, правильной формы нос, чувственные губы и твердый подбородок – он походил на высеченного из мрамора бога.
Впрочем, ни один камень не был достаточно хорош для того, чтобы воплотить его образ. От него исходила необыкновенная жизненная сила – мужская сила, и Джоанна мгновенно это почувствовала. Сначала она видела лишь его профиль; когда же он, наконец, повернулся, заметила, что лицо у него бронзовое от загара, а черные брови похожи на крылья, распростертые над глазами, взгляд которых сразу же выдавал охотника.
В отличие от большинства мужчин, облаченных в соответствии с модой в невероятно пестрые костюмы, он был во всем черном – лишь на манжетах виднелись белые кружева. И эти кружева удивительным образом подчеркивали его мужественность. Высокий и широкоплечий, он был выше остальных мужчин, держался с непринужденной грацией. В зале собралось немало представителей знати, но всем им – в том числе пухловатому принцу и его друзьям, французским изгнанникам, – было далеко до него.
Он казался совсем другим. И вероятно, не имел с собравшимися ничего общего.
«Однако он тоже англичанин», – тут же напомнила себе Джоанна.
Внезапно он улыбнулся, и она увидела рядом с ним молодую женщину, очень красивую брюнетку, в алом шелковом платье-тунике с низким вырезом – этот фасон довольно удачно подчеркивал изящность ее фигуры. Джоанна сразу же вспомнила имя брюнетки – леди Элеанор Ламперт. Леди Лампер так настойчиво добивалась своей цели, то есть богатства, что стала любимицей всего общества. Капризного общества, конечно же, весьма… «Впрочем, лучше обратить внимание на мужчину», – решила Джоанна.
А еще лучше – подойти к нему. Но это было не так-то просто, потому что его окружала целая толпа прихлебателей и лизоблюдов, умудрившихся пробраться даже сюда. Принни это наверняка возмутило бы, но он, как говорили, ставил Даркурта выше всех – даже выше неистового Веллингтона и утонченного Браммела. Неудивительно, что неуловимый маркиз пожаловал на этот вечер. Он наверняка понимал, что в случае отсутствия принц-регент остался бы в одиночестве. Помня о своих обязанностях, какими бы они ни были, он, вероятно, подавил свое отвращение к подобным сборищам.
Без сомнения, Принни был доволен. Впрочем, то же самое можно сказать и обо всем обществе, обо всех этих мужчинах и женщинах, очевидно, решивших во что бы то ни стало побеседовать с Даркуртом. Джоанна прилагала отчаянные усилия, пытаясь пробраться к нему, но тщетно: казалось, маркиза окружала непреодолимая стена.
К полуночи она совершенно обессилела. Правда, бодрствовать до полуночи считалось у светских людей делом обычным, но Джоанна этого не понимала; и особенно трудно ей было в последнее время – она с ума сходила от беспокойства, так как Лондон оставался ее последней надеждой. Но от министерства помощи ждать не приходилось, так что Джоанне для спасения Ройса – а он, конечно же, находился в опасности – пришлось разработать собственный план. Правда, она не могла осуществить его без помощи Даркурта. Того самого Даркурта, который даже сейчас, находясь совсем близко, оставался недосягаем.
* * *
– В самом деле, милорд, если не считать того, что Веллингтон сумел укрепиться в Лиссабоне… Милорд, я совершенно не понимаю, что он сделал для того, чтобы заслужить награду, о которой все только и говорят в последнее время. Разумеется, это мое личное мнение.
Алекс ни с кем не обсуждал военные дела – не желал демонстрировать свою осведомленность, – однако на сей раз сделал исключение из правила, и в этом не было ничего удивительного. Его собеседник, нынешний граф Грей, обладал огромным влиянием в партии вигов и являлся доверенным лицом принца-регента, готовился занять высокий пост в министерстве иностранных дел. Оставалось лишь дождаться, когда парламент отменит некоторые ограничения. Назначению графа могли помешать лишь какие-нибудь непредвиденные обстоятельства – например, если бы свихнувшийся Георг III вдруг оправился от умственного расстройства и взял власть в свои руки.
– Веллингтон выдавливает французов из Португалии, – проговорил Алекс. – В конце концов Наполеон не выдержит и уйдет оттуда.
Грей внимательно посмотрел на собеседника и с вежливой улыбкой осведомился:
– Вы имеете в виду Британию, милорд?
Алекс задумался. Ему очень не нравился этот разговор, но к Грею он относился с уважением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104