— Ты уверен? Мне показалось, что ты расстроился.
— Нет, ничего подобного, — твердо ответил он. — Мы, разумеется, пойдем.
Нет, все-таки что-то случилось. Возможно, он чувствовал неловкость от предстоящего совместного обеда с Фонтейнами, поскольку дядя Август не вполне одобрил их брак. Да, это, по-видимому, его и беспокоит. Но это пройдет, как только Саймон и Фонтейны пообвыкнутся друг с другом, а лучший способ этого добиться — это почаще вместе ужинать. Она быстро написала ответ тете и отослала мальчика.
Саймон уже надел пояс и шпагу, готовясь уйти. Камилла подошла к нему и положила руку ему на плечо.
— Саймон, они не все такие противные, как дядя Август.
Он посмотрел на нее долгим, непонимающим взглядом.
— Я знаю. Не волнуйся, Принцесса. Я буду рад пообедать с твоими родичами.
Затянув пояс, он вогнал в ножны клинок и надел шляпу.
— Мне пора. У меня еще уйма дел. Вернусь, как только смогу, постараюсь пораньше, — и он вышел.
Она смотрела ему вслед, и странное предчувствие зашевелилось в ее душе. Что-то его тревожило, что-то поважнее предстоящего обеда и даже поважнее его тоски по дому. Жаль, что он не говорит. Она поняла, что Саймон прячет от нее свои чувства намного чаще, чем ей казалось. Она надеялась, что когда-нибудь это изменится. А до тех пор ей придется довольствоваться мыслью, что по крайней мере он о ней немного заботится.
Это, конечно, не предел мечтаний, но все-таки что-то.
«Я должен сказать ей», — думал Саймон вечером, глядя, как Камилла одевается к обеду. Он хотел сказать ей все еще утром, но записка от Фонтейнов нарушила его планы.
Сегодня ночью Зэн собирается принести товары с берега к ним в дом. Саймон считал, что это товары с английского корабля, который старый пират атаковал у берегов Флориды неделю назад. Так что сегодня вечером тридцать специально отобранных солдат будут ждать сигнала Саймона, чтобы арестовать Зэна и его подручных, как только Саймон удостоверится в том, что лицензии на этот корабль не было.
С тех пор, как вчера они с генералом Уилкинсоном решили брать Зэна сегодня вечером, Саймон все колебался, говорить ли Камилле. Если он ей скажет, не будет ли она пытаться снова предупредить дядю, на этот раз впрямую? Он не хотел допускать такой мысли, но трудно представить, что она способна натворить. Потом подоспело это приглашение на ужин, и у него появилась новая причина не говорить ей. Теперь ему только придется появиться у Фонтейнов, немного побыть для приличия и, сославшись на срочные дела, оставить ее там на сколько душе угодно, а самому сбежать. Он надеялся, что Камилла пробудет у родственников достаточно долго, а тем временем все закончится. Дела складывались как нельзя лучше, на более удачное стечение обстоятельств нельзя и рассчитывать.
Но чувство вины пожирало его изнутри, как огонь, и буквально сводило с ума. Сколько ни старался он убедить себя, что так будет лучше, все равно он знал, что она ни за что бы этого не одобрила. Он смотрел, как она надевает украшения. Женщины предпочитают все знать, а уж Камилла со своими вечными обидами на отсутствие выбора…
Он сердито одернул бриджи на коленях. Проклятие, он не должен даже задумываться о таких глупостях. У него и без того есть над чем подумать перед предстоящей ночью. Не может же она ожидать, что он выдаст ей план секретной операции, касающейся ее только в том отношении, что преступник приходится ей родственником. А если бы это была другая подобная операция, неужели он тоже обязан был бы отчитываться перед ней? Тогда в чем же разница?
«А разница в том, — подумал он, — что, если все закончится успешно и Зэн очутится в тюрьме, Камилла взбунтуется». Она, конечно, признала необходимость этого ареста, но он был уверен — Камилла придет в бешенство. Она будет ненавидеть его еще долго после этого. Вот почему он и не хотел говорить ей. Он рассчитывал продержать ее в неведении как можно дольше…
Камилла поднялась из-за туалетного столика и повернулась к нему. И он просто остолбенел от восхищения.
Боже мой, как она прекрасна! Она всегда была красавицей, но в этом полупрозрачном вечернем платье она была неповторима. Шелк придал ее коже мягкое сияние, а губы казались алыми, как вишни. И что еще хуже, он знал каждый дюйм ее кожи на вкус. И он опять хотел ее. Хотел прямо сейчас. Кажется, он никогда не переставал хотеть ее. И если быть совершенно честным, ее ответные чувства мало принимались им в расчет.
— Ты готов? — спросила она, натягивая перчатки, с невинной обольстительной улыбкой.
Эта улыбка обезоруживала его. Он встал и проговорил низким голосом:
— Нет, не готов еще, — и с этими словами подхватил ее на руки и поцеловал.
«Завтра ты возненавидишь меня за то, что я сделаю с твоим дядей, — думал он, погружаясь в сладкое тепло ее губ. — Завтра ты меня возненавидишь, и я должен овладеть тобою еще раз до того, как это случится».
Если она и удивилась, то ничем этого не выдала. Как будто понимала всю силу его желания и разделяла его. Она даже не воспротивилась, когда он положил ее на кровать.
— Я хочу тебя, — сказал он, когда смог наконец оторваться от ее рта. — Хочу прямо сейчас.
— Я знаю, — улыбнулась она, и глаза ее блеснули в пламени свечей.
Другого ответа ему и не требовалось. И секунды не ушло у него, чтобы расстегнуться и поднять повыше ее юбки. Больше он не раздумывал, ничего не взвешивал, ни о чем не сожалел. Он растворился в ней, потерялся, и она отвечала ему той же страстью.
Все произошло быстро и бешено, как будто им обоим необходима была уверенность друг в друге и только так они могли обрести ее. Когда все закончилось, он поцеловал ее еще раз и отвернулся от вопроса в ее глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106