.. Взволнованные собаки с оглушительным лаем кинулись вслед, спеша к ручью, бегущему по каменистому ложу. Хаулет был лучшим из коней, а Мэри – лучшей наездницей, и не было сомнений, что победит она. У подножья крутого откоса они натянули поводья, задыхаясь и смеясь, с разгоревшимися щеками – и поехали дальше словно добрые друзья.Они пересекли поток там, где к берегу ручья вплотную примыкала серая скала и где обвал образовал естественную плотину, по которой кони вполне могли пройти. Копыта осторожно ступали по скользким камням, похрапывая при виде белых пенных бурунов. Здесь по обе стороны ручья росли рябины, ветви которых смыкались над водой. Ниже плотины образовалась маленькая, но глубокая заводь, ее гладь отражала небо и ветви деревьев. На берегу заводи была мшистая лужайка, сразу за ней начинались густые лесные заросли. Место было спокойное и тихое – единственным звуком, нарушающим тишину, было полусонное бормотание ручья. В подобных местах уйма насекомых должна летать над водой, множество ящериц и змей должны были греться на теплых камнях, в небе должны были кружиться грациозные бабочки и лесные птицы... Но почему-то их здесь не было – только тень от скалы, только молчаливая чаща, только зеркальная гладь воды...Взглянув прямо перед собой, в некотором отдалении Джон заметил обрыв, с которого Мэри углядела тогда разбойников и откуда напала на них. Он перевел взгляд на девушку, поджидавшую его, – на левой щеке остался тонкий красноватый шрам – памятка о том дне. Теперь он стал бледнее... А, может быть, у нее на сердце есть незримые шрамы? Может быть, они еще кровоточат... Она смотрела на него невидящими глазами: ее словно томили смутные предчувствия грядущего горя и страшных бедствий... Поравнявшись с ней, Джон спросил:– Что такое, Мэри? Что с тобой? Ты выглядишь испуганной...Она подняла на него глаза, собралась возразить ему – и вдруг передумала. Глаза ее были точь-в-точь как у испуганной лани.– Это то самое место... Ничего особенного, но вот...– Я уже однажды видел такое выражение на твоем лице – на этом самом месте. Ты была там, на той серой скале. Помнишь?Она подняла глаза на утес:– Эта скала называется «Старик». А это место – «Стоячая Вода». Люди поговаривают, будто это колдовское место, что в этой водной глади можно увидеть грядущее... Это, конечно, глупости – но здесь так... так тихо. – Ее серые глаза расширились от страха, отчего она казалась совсем юной. Чудесную светлую прядь, выбившуюся из-под шапочки, не шевелил ветер – здесь и вправду словно все замерло. Она казалась четырнадцатилетним подростком. Впервые она выглядела нежной и слабой, словно лань, затравленная мастифами.– Мне это место снится ночами... – она с трудом выговаривала слова.– Что тебе снится? – нежно спросил Джон.– Не знаю. Утром, когда я просыпаюсь, я забываю все – помню только это место и... такую грусть и тоску, словно всему конец... И...Она смолкла. Джону мучительно хотелось заключить ее в объятия, сказать, что отныне и навсегда он – ее защитник, что он сможет противостоять всему темному и злому, что бы ей ни грозило, что он защитит ее покровом своей любви... Но еще не пришло время – он чувствовал все оттенки ее чувств и настроений, как свои собственные. ...В следующее мгновение она уже поднималась вверх по ущелью.Поднявшись по склону, они направились вдоль ручья сквозь заросли, а собаки сновали вокруг, принюхиваясь к земле. Мэри вновь повеселела, ее головка опять горделиво вскинулась, она взглянула на Джона как всегда повелительно:– Далеко ли отсюда до того места, где, как ты говоришь, рысь устроила свое гнездо? Я знаю этот лес с самого детства – и никогда не встречала тут рыси.– Мы уже почти приехали. – Джон с облегчением перевел дух. – Уж коли ты затащила меня в такую глушь, то, может быть, я поеду впереди?Он и сам замечал, как сильно переменился за годы, проведенные здесь – но, казалось, впервые осознал всю глубину этих перемен, словно взглянул на себя со стороны. Между высоким нежным мальчиком, одетым в простой костюм из грубой шерсти, ведущим жизнь простого лендлорда – и сильным зрелым мужем, в любую секунду готовым вступить в бой, но все еще нежным в душе, некоронованным королем этих мест, была пропасть. Здешний народ признал его – в отличие от Мэри... Именно к нему, равно как и к Черному Виллу шли они со своими тяжбами, скорбями и особенно с недугами. Джон не утратил способности исцелять и унимать боль – пожалуй, именно это, более чем его очевидная доблесть, расположило к нему суровых нортумберлендцев.И вот он, сильный и возмужавший, едет по невидимой тропинке, ведомый почти незаметными глазу приметами – вот ветка необычной формы, вот камень с причудливым пятном лишайника, вот изогнутое дерево... Его глаза, уши и мысль начеку – он чутко ловит каждый звук лесной чащи, и его невозможно застать врасплох... Они уже приближались к тому самому месту, он подал знак Мэри остановиться и подозвал собак.– Нам лучше спешиться, – сказал он тихо. Они привязали коней к сухому дереву и взяли собак на поводок. Мэри подошла к нему и встала чуть позади, подчиняясь ему как старшему, словно дисциплинированный воин – и снова сердце Джона екнуло: да, она необыкновенная! Полюбит она его когда-нибудь или нет? Но одно он знал твердо: он никогда не отдаст сердце другой – ведь ей нет равных!Ступая осторожно, как кошки, подкрадывающиеся к добыче, они сошли с тропинки и углубились в чащу, ведя собак, – оба они были опытными охотниками. Ни одна сухая ветка не переломилась под ногой, ни разу не хрустнул сухой папоротник... Они достигли поляны и опустились на мягкий мох, чтобы оглядеться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129