ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
уж слишком большую угрозу представляла их близость к королеве, чтобы оставлять их в живых.
Гастингса казнили в следующую пятницу, двадцатого июня, и в тот же день Мортон, следующий из наиболее опасных заговорщиков, был отправлен в Брекнок, где и заточен в один из замков Букингема. Ротерхэм, считавшийся слишком слабым и маловлиятельным, был освобожден, а Стэнли содержался под стражей в собственном доме. Еще Тайный Совет решил, что королева не может больше удерживать брата короля, юного герцога Йоркского, в качестве политического заложника в Вестминстере; в понедельник утром, шестнадцатого июня, его забрал оттуда архиепископ Кентерберийский и препроводил в королевские апартаменты в Тауэре, где герцог Йоркский поселился вместе с братом.
Лондон опять затих в ожидании грядущих событий и коронации, которую снова вынуждены были отложить. Впрочем, долго ждать не пришлось. Восемнадцатого собрался малый совет, после заседания которого началась страшная суета вокруг Кросби Плейс и замка Бэйнард – то и дело приезжали и уезжали люди, шли бесконечные заседания, у всех были озабоченные лица. Явно назревали какие-то события, но даже Том совершенно не понимал, что происходит, в чем и признался Генри и Маргарет, когда в очередной раз ужинал у них.
– Все держится в большом секрете, – сказал он. – Но это что-то грандиозное, что-то очень важное.
– Но что же это? – с любопытством спросила Маргарет. – Очередной заговор?
– Нет. Не думаю, – с сомнением в голосе ответил Том. – Регент не выглядит сердитым или недовольным, он просто мрачен и озабочен. До меня дошел один слух... – Юноша запнулся, потом поспешно продолжил: – Нет, пожалуй, я вам ничего говорить не буду. Если это окажется неправдой, то будет слишком уж... Нет, не обращайте внимания. Лучше я поживу спокойно, пока не узнаю все наверняка.
Этим Маргарет с Генри и пришлось удовлетвориться, как ни мучило их любопытство.
В воскресенье регент отправился на По Кросо, чтобы послушать проповедь, которую читал Ральф Шаа, брат лорд-мэра Лондона. С Ричардом была его жена; за ними следовали все видные аристократы, и еще до того, как прозвучало первое слово, Тому стало ясно, что это – не просто проповедь, а своего рода декларация о намерениях. Вокруг царила атмосфера сдержанного возбуждения, а у лорда Букингемского даже раскраснелось лицо, как у ребенка на Рождество. Он много смеялся и шутил, болтая с Глостером, пока они ехали по улицам бок о бок, Букингем – на своем красавце-гнедом, а Ричард – на своем крупном мерине по кличке Байт Суррей. Том, гарцевавший на шаг позади них на своем верном Барбари рядом с другими оруженосцами и пажами, видел, как лорд Ричард раз или два недовольно поморщился, словно считал, что сейчас не время зубоскалить. Но он, как всегда, не пытался остановить развеселившегося Букингема, легкомыслие которого было столь ненавистно Гастингсу.
По обычаю, монах огласил сначала название своей проповеди, и у Тома перехватило дыхание, когда он его услышал. «Свора незаконнорожденных не должна пустить корней». Итак, слухи были верными! Проповедник продолжил речь, восхваляя отца регента, сражавшегося и умершего за дело Йорков, а потом принялся превозносить самого регента, перечисляя его добродетели и великие деяния, а закончил тем, что назвал Глостера человеком, вполне достойным того, чтобы самому стать королем.
Затем последовала пауза, проповедник переводил дыхание, прежде чем приступить к главной части своей речи. Том взглянул на застывший профиль своего господина – лорд Ричард ни за что не хотел выдать обуревавших его сейчас чувств. Леди Анна кусала губы, и её тонкое лицо было так бледно, что выглядело почти прозрачным. Букингем казался радостным, а Говард – умиротворенным. Можно было не сомневаться: они прекрасно знали, что должно последовать дальше.
– Однако, – продолжил монах, – лишь недавно выяснилось, что не только прекрасные душевные качества и благородные поступки делают милорда Глостерского достойным английской короны, но она принадлежит ему и по закону – Божескому и человеческому.
В наступившей за этим гробовой тишине можно было слышать, как зазвенели удила чьей-то мотнувшей головой лошади и как воркуют на крыше греющиеся на солнце голуби. Букингем нервно хихикнул, поспешно скрыв смех за покашливанием, больше никто не проронил ни звука.
– Стало известно, – воскликнул монах звенящим голосом, – что когда наш покойный сюзерен Эдуард Четвертый обвенчался с леди Елизаветой Вудвилл, он был уже женат и связан брачным договором с леди Элеонорой Батлер, дочерью графа Шрусбери. Таким образом, его браке ныне здравствующей королевой недействителен, а дети, рожденные ею, являются незаконнорожденными. Следовательно, если учесть, что дети короля Эдуарда не могут наследовать ему в силу своей незаконнорожденности, а дети покойного герцога Кларенса признаны недееспособными из-за дурной крови, текшей в жилах их отца, единственным истинным наследником Йорков, а значит, и законным королем Англии может считаться только Ричард Глостерский, наш лорд-протектор.
Вот, значит, как! Теперь все становилось ясным Эдуард, этот белокурый гигант, неутомимый любовник, тайно женившийся на Елизавете Вудвилл, чтобы затащить её в свою постель, лишь повторил старый трюк, который уже опробовал на Элеоноре, когда воспылал к ней страстью, – ибо если женщина добродетельна, а мужчина хочет её, то что еще остается делать? Многие придворные проделывали подобные фокусы с брачными контрактами, чтобы обманом завлечь в свои сети целомудренных женщин. Графы и герцоги могли позволить себе отказаться потом от этих святых обязательств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186
Гастингса казнили в следующую пятницу, двадцатого июня, и в тот же день Мортон, следующий из наиболее опасных заговорщиков, был отправлен в Брекнок, где и заточен в один из замков Букингема. Ротерхэм, считавшийся слишком слабым и маловлиятельным, был освобожден, а Стэнли содержался под стражей в собственном доме. Еще Тайный Совет решил, что королева не может больше удерживать брата короля, юного герцога Йоркского, в качестве политического заложника в Вестминстере; в понедельник утром, шестнадцатого июня, его забрал оттуда архиепископ Кентерберийский и препроводил в королевские апартаменты в Тауэре, где герцог Йоркский поселился вместе с братом.
Лондон опять затих в ожидании грядущих событий и коронации, которую снова вынуждены были отложить. Впрочем, долго ждать не пришлось. Восемнадцатого собрался малый совет, после заседания которого началась страшная суета вокруг Кросби Плейс и замка Бэйнард – то и дело приезжали и уезжали люди, шли бесконечные заседания, у всех были озабоченные лица. Явно назревали какие-то события, но даже Том совершенно не понимал, что происходит, в чем и признался Генри и Маргарет, когда в очередной раз ужинал у них.
– Все держится в большом секрете, – сказал он. – Но это что-то грандиозное, что-то очень важное.
– Но что же это? – с любопытством спросила Маргарет. – Очередной заговор?
– Нет. Не думаю, – с сомнением в голосе ответил Том. – Регент не выглядит сердитым или недовольным, он просто мрачен и озабочен. До меня дошел один слух... – Юноша запнулся, потом поспешно продолжил: – Нет, пожалуй, я вам ничего говорить не буду. Если это окажется неправдой, то будет слишком уж... Нет, не обращайте внимания. Лучше я поживу спокойно, пока не узнаю все наверняка.
Этим Маргарет с Генри и пришлось удовлетвориться, как ни мучило их любопытство.
В воскресенье регент отправился на По Кросо, чтобы послушать проповедь, которую читал Ральф Шаа, брат лорд-мэра Лондона. С Ричардом была его жена; за ними следовали все видные аристократы, и еще до того, как прозвучало первое слово, Тому стало ясно, что это – не просто проповедь, а своего рода декларация о намерениях. Вокруг царила атмосфера сдержанного возбуждения, а у лорда Букингемского даже раскраснелось лицо, как у ребенка на Рождество. Он много смеялся и шутил, болтая с Глостером, пока они ехали по улицам бок о бок, Букингем – на своем красавце-гнедом, а Ричард – на своем крупном мерине по кличке Байт Суррей. Том, гарцевавший на шаг позади них на своем верном Барбари рядом с другими оруженосцами и пажами, видел, как лорд Ричард раз или два недовольно поморщился, словно считал, что сейчас не время зубоскалить. Но он, как всегда, не пытался остановить развеселившегося Букингема, легкомыслие которого было столь ненавистно Гастингсу.
По обычаю, монах огласил сначала название своей проповеди, и у Тома перехватило дыхание, когда он его услышал. «Свора незаконнорожденных не должна пустить корней». Итак, слухи были верными! Проповедник продолжил речь, восхваляя отца регента, сражавшегося и умершего за дело Йорков, а потом принялся превозносить самого регента, перечисляя его добродетели и великие деяния, а закончил тем, что назвал Глостера человеком, вполне достойным того, чтобы самому стать королем.
Затем последовала пауза, проповедник переводил дыхание, прежде чем приступить к главной части своей речи. Том взглянул на застывший профиль своего господина – лорд Ричард ни за что не хотел выдать обуревавших его сейчас чувств. Леди Анна кусала губы, и её тонкое лицо было так бледно, что выглядело почти прозрачным. Букингем казался радостным, а Говард – умиротворенным. Можно было не сомневаться: они прекрасно знали, что должно последовать дальше.
– Однако, – продолжил монах, – лишь недавно выяснилось, что не только прекрасные душевные качества и благородные поступки делают милорда Глостерского достойным английской короны, но она принадлежит ему и по закону – Божескому и человеческому.
В наступившей за этим гробовой тишине можно было слышать, как зазвенели удила чьей-то мотнувшей головой лошади и как воркуют на крыше греющиеся на солнце голуби. Букингем нервно хихикнул, поспешно скрыв смех за покашливанием, больше никто не проронил ни звука.
– Стало известно, – воскликнул монах звенящим голосом, – что когда наш покойный сюзерен Эдуард Четвертый обвенчался с леди Елизаветой Вудвилл, он был уже женат и связан брачным договором с леди Элеонорой Батлер, дочерью графа Шрусбери. Таким образом, его браке ныне здравствующей королевой недействителен, а дети, рожденные ею, являются незаконнорожденными. Следовательно, если учесть, что дети короля Эдуарда не могут наследовать ему в силу своей незаконнорожденности, а дети покойного герцога Кларенса признаны недееспособными из-за дурной крови, текшей в жилах их отца, единственным истинным наследником Йорков, а значит, и законным королем Англии может считаться только Ричард Глостерский, наш лорд-протектор.
Вот, значит, как! Теперь все становилось ясным Эдуард, этот белокурый гигант, неутомимый любовник, тайно женившийся на Елизавете Вудвилл, чтобы затащить её в свою постель, лишь повторил старый трюк, который уже опробовал на Элеоноре, когда воспылал к ней страстью, – ибо если женщина добродетельна, а мужчина хочет её, то что еще остается делать? Многие придворные проделывали подобные фокусы с брачными контрактами, чтобы обманом завлечь в свои сети целомудренных женщин. Графы и герцоги могли позволить себе отказаться потом от этих святых обязательств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186