Тонкий Иисус напр
яженно поднимал свою красную хламиду и голубой омофор, в белокурый цвет
окрасилась его борода, а полные нежности глаза созерцали Богомерзкого. О
сел тоже рассматривал его и, пораженный намалеванным Богом, походившим н
а человека и не двигавшимся, он отверз челюсти и заревел.
Иоанн рассвирепел и простоволосый, сбросив на землю свою четырехугольн
ую скуфью, обрушился с бранью на животное, которому монахи-живописцы с по
моста грозили своими длинными кистями, смоченными краской.
Ц Аспид! Василиск! Порождение Адово! Враг икон! Богомерзкий Константин V!

Осыпая животное ударами, Иоанн втолкнул его в дверцу сводчатой конюшни,
примыкавшей к узкому проходу, потом в одну кучу свалил на дворе съестные
припасы, выгруженные со спины Богомерзкого, и все еще бранил его:
Ц Слышишь, ты заслуживаешь, чтобы тебя называли Константином V, Самодерж
цем, рожденным в извержениях!
Заткнув за кожаный пояс полу коричневой рясы, он вошел в храм; вышедшие на
двор из другой двери монахи унесли съестные припасы. Храм сиял огнями вс
ех своих свечей, светом всех лампад. Через стекла изливались лучи все еще
жаркого, несмотря на зиму, солнца и, сливаясь с огоньками лампад, окрашива
ли их в неопределенно-желтые, темно-фиолетовые оттенки, обрамленные про
зрачной, кружащейся дымкой. Прямая лестница поднималась на утопавшем ра
нее во тьме амвоне, который кибрионом своим касался навеса свода и сиял, в
ыложенный мрамором серпентинным и пурпуровидным. Выше осветилась перв
ая галерея Ц гинекеон Ц и рисовались очертания за ее серебряно-бронзо
вой решеткой. Это двигались женщины и на шее их и груди мерцали скромные у
крашения, они были безмолвны и строги, как бы бесплотны в складках своих о
деяний. Солнечный свет ниспадал во храм через отверстия срединного купо
ла, и казалось, что четыре Ангела, вдохновенно трубящие в золотые трубы, ун
осятся в потоках золотых лучей, как бы спасаясь от сияющего водопада стр
емительным бегством.
Горело много лампад, спускавшихся со свода на золотых или серебряных цеп
ях. Нежно колыхались они, овеянные воздушной струей, стремились друг к др
угу, но не сталкивались, раскачиваемые едва ощутимым дуновением.
Благочестиво склонился Иоанн перед ликами, изображенными над карнизом
галерей. Глубину его благоговения перед Приснодевой овального свода вы
разил его косматый череп в четырехугольной скуфье пепельного цвета. Бла
гоговение перед Иисусом проявилось в склоненной голове и губах, наскоро
пробормотавших слова молитвы. Пройдя перед иконостасом, в трех гранях ко
торого вертикальными рядами уходили ввысь лики Святых и Богоматери, он и
счез за низкой дверью, открытой из наоса.
Православные скользили мягкими башмаками по выложенному каменными пли
тами полу. Они склонялись перед иконами, устремляли восхищенные взгляды
к Приснодеве в золотом венце, вокруг белого лика которой струились, лобз
ая, преломленные стеклами лучи. В храме было много эллинов в одеяниях, пад
авших прямыми складками, расшитых сияющими узорами, изображавшими рели
гиозные сцены. Встречались лица с арийским профилем, Ц это пришельцы из-
за рубежа Империи, едва тронутые христианским учением, но с душой пробуд
ившейся, лихорадочно стремившейся к мифологии византийского искусства
. Они творили тихую молитву, а на галерее Оглашенных другие шептали в моль
бе, читая Евангелие, находили на страницах Апокалипсиса прорицания, доро
гие церкви Добра, Ц прорицания, наводившие их на мысль о празднике Брума
мона, который восславят завтра Базилевс Константин V и Патриарх Святой П
ремудрости.
Ах! Этот конь смерти, именно он, Константин V, а не женщина, покорившая народ
ы, соблазняющая их гнусной похотью, олицетворена во Святой Премудрости.
Не ошиблись откровения народной церкви, рассказывая о женщине в солнечн
ых одеждах, о лошадях с хвостами, извивающимися подобно змеям, о народах, с
овращенных зверьми семиглавыми и десятирогими, о ложных ангелах, иссуша
ющих реки, погружая в них чаши порока! Воистину воплощали Базилевс и Патр
иарх могущество и силу, и православные, читавшие Евангелие, устремлялись
во Святую Пречистую слышать, как проклянет их Гибреас!
Наос наполнялся монахами, несшими изображение Христа на древке высоких
крестов, хоругвями, фиолетовыми, синими или черными, красными зажженными
свечами. Заструилось пение, послышались звуки тихих голосов. Монахи сос
тавили круг, многие опирались на выгнутые палки, а игумен скорбно шество
вал к иконостасу, и нежно трепетали, ниспадая на плечи, тонкие пряди его во
лос, и их каштановые волны оттенялись на его фиолетовой ризе, усеянной се
ребряными крестами. Выпрямившиеся очертания заколыхались на галерее о
глашенных и в гинекее, зазвучали женские и мужские голоса, сначала нежны
е, молящие, стелющиеся, потом сильно разросшиеся, подкрепленные голосами
всех монахов, в том числе и Гибреаса, скрытого иконостасом, о деревянные,
разрисованные стены которого преломлялся его голос. Церковь наполнял в
дохновенный гимн, он возносился к куполу и к поперечным кораблям, струил
ся от придела до самых стекол, почил под навесами сводов, осенял склоненн
ые головы и как бы уносил ввысь четырех исполинских ангелов, победоносны
х и мощных, без устали трубивших в трубы свою бесконечную Осанну или Алли
луйя.
Гибреас служил греческую обедню, в алтаре на престоле, покрытом льняным
антиминсом. Сначала трижды осенил себя с правого плеча на левое крестным
знамением, сложив три первых перста своей руки и склонившись, но не встав
ая на колена, облеченный в стихарь из тонкого шелка, опоясанный поясом, к к
оторому привешена была палица.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20