Он нарушил второе правило из тех двух, которые следует соблюдать, чтобы ладить с людьми, говорящими по-испански: угощать мужчин табаком, а женщин не трогать. Но он вдруг понял, что ему нечего считаться с этим. Мало ли есть такого на свете, с чем он совершенно не считается, зачем же считаться с этим?— У тебя очень красивое лицо, — сказал он Марии. — Как жалко, что я не видел тебя с длинными волосами.— Они отрастут, — сказала она. — Через полгода будут длинные.— Ты бы посмотрел, какая она была, когда мы привели ее сюда. Вот уродина! Глядеть тошно было.— А ты здесь с кем? — спросил Роберт Джордан, пытаясь овладеть собой. — Ты с Пабло?Она глянула на него и засмеялась, потом хлопнула его по коленке.— С Пабло? Ты разве не видел Пабло?— Ну, тогда с Рафаэлем. Я видел Рафаэля.— И не с Рафаэлем.— Она ни с кем, — сказал цыган. — Чудная какая-то. Ни с кем. А стряпает хорошо.— Правда, ни с кем? — спросил ее Роберт Джордан.— Ни с кем. Никогда и ни с кем. Ни для забавы, ни по-настоящему. И с тобой не буду.— Нет? — сказал Роберт Джордан и почувствовал, как что-то снова подступило у него к горлу. — Это хорошо. У меня нет времени на женщин, что правда, то правда.— И пятнадцати минут нет? — поддразнил его цыган. — И четверти часика?Роберт Джордан смолчал. Он смотрел на эту девушку, Марию, и у него так сдавило горло, что он не решался заговорить.Мария взглянула на него и засмеялась, потом вдруг покраснела, но глаз не отвела.— Ты покраснела, — сказал ей Роберт Джордан. — Ты часто краснеешь?— Нет, никогда.— А сейчас покраснела.— Тогда я уйду в пещеру.— Не уходи, Мария.— Уйду, — сказала она и не улыбнулась. — Сейчас уйду в пещеру. — Она подняла с земли железную сковороду, с которой они ели, и все четыре вилки. Движения у нее были угловатые, как у жеребенка, и такие же грациозные.— Кружки вам нужны? — спросила она.Роберт Джордан все еще смотрел на нее, и она опять покраснела.— Не надо так, — сказала она. — Мне это неприятно.— Уходи от них, — сказал ей цыган. — На. — Он зачерпнул из каменной миски и протянул полную кружку Роберту Джордану, следившему взглядом за девушкой, пока та, пригнув голову у низкого входа, не скрылась в пещере с тяжелой сковородой.— Спасибо, — сказал Роберт Джордан. Теперь, когда она ушла, голос его звучал как обычно. — Но больше не нужно. Мы уж и так много выпили.— Надо прикончить, — сказал цыган. — Там еще полбурдюка. Мы одну лошадь навьючили вином.— Это было в последнюю вылазку Пабло, — сказал Ансельмо. — С тех пор он так и сидит здесь без дела.— Сколько вас здесь? — спросил Роберт Джордан.— Семеро и две женщины.— Две?— Да. Еще mujer женщина, жена (исп.)

самого Пабло.— А где она?— В пещере. Девушка стряпает плохо. Я похвалил, только чтобы доставить ей удовольствие. Она больше помогает mujer Пабло.— А какая она, эта mujer Пабло?— Ведьма, — усмехнулся цыган. — Настоящая ведьма. Если, по-твоему, Пабло урод, так ты посмотри на его женщину. Зато смелая. Во сто раз смелее Пабло. Но уж ведьма — сил нет!— Пабло раньше тоже был смелый, — сказал Ансельмо. — Раньше он был настоящий человек, Пабло.— Он столько народу убил, больше, чем холера, — сказал цыган. — В начале войны Пабло убил больше народу, чем тиф.— Но он уже давно сделался muy flojo очень слаб (исп.)

, — сказал Ансельмо. — Совсем сдал. Смерти боится.— Это, наверно, потому, что он стольких сам убил в начале войны, — философически заметил цыган. — Пабло убил больше народу, чем бубонная чума.— Да, и к тому же разбогател, — сказал Ансельмо. — И еще он пьет. Теперь он хотел бы уйти на покой, как matador de toros. Как матадор. А уйти нельзя.— Если он перейдет линию фронта, лошадей у него отнимут, а его самого заберут в армию, — сказал цыган. — Я бы в армию тоже не очень торопился.— Какой цыган любит армию! — сказал Ансельмо.— А за что ее любить? — спросил цыган. — Кому охота идти в армию? Для того мы делали революцию, чтобы служить в армии? Я воевать не отказываюсь, а служить не хочу.— А где остальные? — спросил Роберт Джордан. Его клонило ко сну после выпитого вина; он растянулся на земле, и сквозь верхушки деревьев ему были видны маленькие предвечерние облака, медленно плывущие над горами в высоком испанском небе.— Двое спят в пещере, — сказал цыган. — Двое на посту выше, в горах, где у нас стоит пулемет. Один на посту внизу. Да они, наверно, все спят.Роберт Джордан перевернулся на бок.— Какой у вас пулемет?— Называется как-то по-чудному, — сказал цыган. — Вот ведь, вылетело из головы!Должно быть, ручной пулемет, подумал Роберт Джордан.— А какой у него вес? — спросил он.— Снести и одному можно, но очень тяжелый, с тремя складными ножками. Мы раздобыли его в нашу последнюю серьезную вылазку. Еще до вина.— А патронов к нему сколько?— Гибель, — сказал цыган. — Целый ящик, такой, что с места не сдвинешь.Наверно, пачек пятьсот, подумал Роберт Джордан.— А как он заряжается — диском или лентой?— Круглыми жестянками, они вставляются сверху.Да, конечно, «льюис», подумал Роберт Джордан.— Ты что-нибудь понимаешь в пулеметах? — спросил он старика.— Nada, — сказал Ансельмо. — Ничего.— А ты? — обратился он к цыгану.— Я знаю, что они стреляют очень быстро, а ствол так накаляется, что рука не терпит, — гордо ответил цыган.— Это все знают, — презрительно сказал Ансельмо.— Может, и знают, — сказал цыган. — Он меня спросил, понимаю ли я что-нибудь в такой maquina машина, механизм (исп.)

, вот я и говорю. — Потом добавил: — А стреляют они до тех пор, пока не снимешь палец со спуска, не то что простая винтовка.— Если только не заест, или не расстреляешь все патроны, или ствол не раскалится так, что начнет плавиться, — сказал Роберт Джордан по-английски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25