Я испортил тебе платье. Чуть нахмурясь, она опустила глаза и оглядела себя.
— Вот и хорошо! Все равно оно мне больше не нравится.
Рик удивленно вскинул брови.
— Слишком узкое и слишком короткое. Внутренне он согласился, но промолчал.
Ему нравится, как она в нем выглядит. Правда, совсем не нравится, как на нее смотрят посторонние мужчины.
Моника взяла его под руку.
— А мы пойдем завтра по магазинам?
— Конечно. И не завтра, а сегодня. — При условии, что ее дядюшка не сожрет его живьем, а ее не посадит под домашний арест. А что? Скорее всего, именно так и будет.
Они вышли и отправились вниз. Минут через пять поймали такси, и, как только оказались на заднем сиденье, Моника прильнула к нему и поцеловала его в шею. Он повернулся к ней, их губы встретились, и она тут же просунула язык ему в рот.
Квартира Микеле была совсем близко, и у Рика возникла безумная мысль: попросить водителя сделать два-три круга. Но усилием воли он оторвался от ее губ. А то еще сотворит очередную глупость: отвезет к себе или еще что-нибудь похлеще.
Когда они подъехали к дому, Рик попросил водителя подождать его. Ему пришло в голову: вдруг сегодня по закону пакости Микеле мучит бессонница и он сидит в гостиной, поджидая их возвращения как ворон крови?
В лифте Рика осенила еще одна догадка.
— Моника, а дядя видел тебя в этом платье?
Ее глаза округлились от испуга, и все стало ясно без слов.
— А на что же ты рассчитывала? Она пожала плечами.
— Я думала, что вернусь домой первой. Не волнуйся! В это время дядя Микеле всегда спит.
— Будем надеяться, — буркнул Рик.
А Моника прижалась к нему и обхватила его за шею.
— Давай потихоньку пройдем ко мне в комнату? — предложила она и чмокнула его в подбородок, а потом в шею, потом в грудь в вороте рубашки.
— Моника, ты играешь с огнем. — Рик расцепил ее руки как раз в тот момент, когда двери лифта открылись.
Следов губной помады давно не осталось на губах Моники, но эти губы — мягкие, розово-влажные — так и просили, чтобы их поцеловали, и Рик не устоял.
— Останься со мной, — шепнула она. — Я буду по тебе скучать, Ричард, ну пожалуйста.
Высунув голову из кабины, он оглядел холл. Никого. Они вышли.
— Где ключ?
Он был уже у Моники в руке.
— Дядя Микеле не знает, что сегодня вечером я была с тобой. Иди. Я тебе позвоню.
Рик улыбнулся и убрал с ее щеки прядь волос.
— А вдруг он не спит? Тогда я тебе понадоблюсь.
— Да спит он! — уверенно заявила она и вставила ключ в замочную скважину. Повернула, приоткрыла дверь, замерла на пороге и прислушалась.
Из спальни Микеле доносился заливистый храп. Судя по всему, дядюшка видит не первый сон.
Моника обернулась, и ее глаза озорно блеснули.
— Ну что я говорила? Пойдем ко мне в комнату.
— Лучше не искушай меня.
— Ну, пожалуйста… Он чмокнул ее в нос.
— Позвони мне.
— Ричард?
Он уже повернулся уходить, но остановился, чтобы ей не пришлось повышать голос. Взглянул в ее глубокие бархатные глаза — и его решимость стремительно пошла на убыль. Если она еще раз попросит его остаться…
— Я люблю тебя, — шепнула она и, проскользнув в квартиру, захлопнула дверь.
Моника пристально вгляделась в свое отражение в зеркале ванной комнаты и добавила еще чуть-чуть крем-пудры на темные круги под глазами. Надо скрыть следы преступления. Дядя Микеле наверняка не придет в восторг оттого, что она злоупотребляет косметикой, но после такой ночи без нее никак не обойтись.
Интересно, а что сейчас делает Ричард? Моника провела щеткой по волосам. Стоит подумать о нем, как в животе возникает какое-то особенное ощущение — теплое, тревожное, но удивительно приятное. Может, Ричард уже на работе? Думает ли он о ней или нет?
Всю последнюю неделю Моника могла думать только о Ричарде. Когда он рядом, она становится совсем другой. По-другому смеется, по-другому думает. Но самое главное — рядом с ним она чувствует себя женщиной. Какое все-таки удивительное чувство — любовь! Если бы все люди знали, что это такое, то…
— Моника! — раздался за дверью ванной нетерпеливый голос Микеле. — Если хочешь ехать вместе со мной в контору, поторопись. Через пять минут я ухожу.
— Уже иду, дядя. — Моника поправила ворот блузки и тряхнула волосами.
Когда она вошла в гостиную, дядя оглядел ее с головы до пят и недовольно проворчал:
— Ну как с ума посходили! Все как один в джинсах. Будто одежды другой нет. А ведь мать ни за что не разрешит тебе расхаживать в штанах! Что будешь делать, как вернешься в Италию?
Моника прикусила губу. Ей хотелось сказать, что в Италию она не вернется. Во всяком случае, навсегда. Нет, делать подобные заявления пока еще не время. Она чмокнула дядю в щеку.
— Вы такой милый! Даже не журите меня за то, как я здесь одеваюсь. Спасибо вам за это. И за гостеприимство. Мне у вас так хорошо!
Микеле покраснел от смущения.
— А мне хорошо с тобой, девочка моя. Я рад, что ты приехала. И буду по тебе скучать.
Она улыбнулась и накинула на плечо сумочку.
— А может, и не будете.
Он подозрительно прищурился.
— Моника, а что это у тебя с лицом? Ну-ка, признавайся! Ты что, никак накрасилась?
— Дядюшка! Не будьте таким старомодным! — Она взяла его под руку, но он, похоже, запамятовал, что спешит на работу.
Пристально заглянув ей в лицо, сурово сдвинул брови.
— Вижу, детка, сегодня у тебя хорошее настроение.
— А у меня всегда хорошее настроение, — приподнятым тоном ответила она. Почувствовав, что краснеет, отпустила его руку и отвернулась.
— Неправда. Так не бывает. — Он с тревогой заглянул ей в глаза. — Рик славный малый.
— Да. — Почему дядя Микеле ни с того ни с сего заговорил о Ричарде?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62