Поступали деньги и из других стран, в которых мусульмане обладали реальной властью.
Сайяф сидел у входа в пещеру, подальше от огня и треска горящих дров, и думал не о том, что предстояло сделать, а о том, что он потерял менее года назад. А лишился он жены и двоих детей, Сайда, трех лет от роду, и пятилетнего Раджкумара. Они, вместе с еще семнадцатью гражданскими жителями, погибли во время атаки американского истребителя Г-18. У него разрывалось от боли сердце - так быстро лишиться будущего. Одна бомба, и вся семья исчезла.
Он посмотрел на звезды на ясном небе. Миллионы и миллионы небесных светил были созданы Аллахом с известной только ему самому целью. Иногда по небу пролетала падающая звезда, словно послание Всевышнего, в котором он говорил, что чувствует мысли Сайяфа, что находится рядом с ним и поддерживает его в том, что нужно было сделать. Сайяфа успокоили такие мысли, и он повернулся к огню, к Мухаммеду, который будет поддерживать огонь всю ночь, сидя у костра с винтовкой. Скоро придет сон, а когда Сайяф проснется, новый день приблизит его на шаг к поездке на восток, в Исламабад, а потом еще дальше.
Сайяф был не молодым, не старым. Ему было тридцать три, рост сто восемьдесят сантиметров, а тело выглядело так, словно устало от долгих лет борьбы и убийств, в то же время он обладал физической силой двадцатипятилетнего. Старыми были его глаза, они видели слишком много смертей близких и друзей. Сайяф жил теперь только ради того, чтобы умирали неверные. Только от этого он мог получить удовлетворение, все остальное не имело ни малейшего смысла. Он был моджахедом, борцом за свободу, и будет им до конца дней своих.
«Когда я был преподавателем английского и испанского языка в университете? - спросил он себя. - Четыре года назад? Пять?» Время потеряло для него всякий смысл. Он начал работать в университете, когда был женат уже шесть лет, то есть женился поздно, по обычаям своего народа. Все студенты были мужчинами, женщины не могли получить образование, если они, конечно, не стали похожими на американок, не обесчестили себя тем, что вступили в борьбу с мужчинами собственной страны. Здесь подобного произойти не могло, потому что неуважение по отношению к мужчине наказывалось публичным избиением плетьми на площади, потому что мужчины являлись борцами за свободу и исполнение предначертаний Всевышнего. Мальчики, которым предстояло стать мужчинами, должны получить прекрасное образование, как это было угодно Аллаху. Сайяф вспоминал о своих университетских днях с легкой улыбкой на потрескавшихся губах. Она явно говорила о его тоске по мирному времени. Кто в следующий раз попытается отнять у исламского мира его традиции, сделать его игрушкой в руках могущественного правительства иноверцев, которое будет использовать чужую землю ради собственной выгоды, а потом уйдет с богатой добычей, оставив после себя только пыль и пещеры?
Но победы неверных на этот раз не будет, потому что мир стал другим. «Теперь у нас есть сотовые телефоны и Интернет, - думал Сайяф. - Теперь гяурам не удастся отрезать мой народ от остального мира, где есть телевидение и другие технические средства, способные мгновенно передать сообщение куда угодно. Мир стал другим, но современность не способна уничтожить исторические корни: „Макдональдсы" и Всемирная паутина будут отправлены на свалку истории, а наша священная земля возродится».
- Пора спать, - сказал он Мухаммеду.
- Когда мы получим оружие для дальнейшей борьбы? - спросил юноша.
- Оружие доставят через перевал из Джелалабада еще до рассвета. Тебе нужно хорошо отдохнуть.
- Ты скоро уйдешь, - печально произнес Мухаммед, которому уже сообщили о том, что Абдул скоро оставит его.
- Ты присоединишься к другой группе моджахедов и продолжишь убивать американцев. Не волнуйся. Аллах укажет тебе путь.
- Мне будет не хватать тебя, Абдул.
- Да, - печально сказал Сайяф. - Я тоже буду по тебе скучать. Другие научат воевать тебя лучше, чем я. Не бойся, ты не останешься один.
- Я ничего не боюсь, - сказал молодой воин. - Вернувшись в Кабул, я буду защищать свою семью, потому что уже стал мужчиной.
Улыбка тронула губы Сайяфа.
- Среди нас больше нет мальчишек, верно, Мохаммед? Они остались в другом времени.
- Ты увидишь, я не подведу тебя.
- Конечно, мой молодой друг. А сейчас мне нужно отдохнуть, чтобы набраться сил для того, что я должен сделать.
Сайяфу надо было подготовиться к священному полету в ад.

* * *

День 2. 1 8.30, восточное поясное время
Безоблачное небо уже потемнело, наступали сумерки - любимое время Алексея, когда солнце уже закатилось и небо предвещало наступление темноты, когда зажигались бесчисленные лампочки и рекламы, создававшие впечатление, что Манхэттен никогда не спит. Он сидел с Форсайтом на открытой террасе кафе на Второй авеню в районе восточных пятидесятых улиц, которое скоро должно было заполниться одинокими людьми, ищущими приключений. Ночная тусовка модной толпы, или сейчас это называлось по-другому? Алексей провел ладонью по лежавшему на коленях «дипломату» и закурил. Курить за столиками на улице пока еще не запретили.
Форсайт смотрел, как попыхивал сигаретой Алексей.
- Никак не можешь бросить?
- И даже не пытался, - ответил Иванов, которому было совершенно наплевать на то, насколько далеко зашла в Америке борьба с курением, чуть ли не главной проблемой, стоящей перед великой страной.
Мясо было давно съедено, они откинулись на спинки стульев и наблюдали за смазливыми девчонками, которые парами или тройками прохаживались по улице и выбирали подходящий бар или кафе, в котором им могло повезти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162