Он не мог забыть ее глаза. Единственным мучительным желанием было вернуть все назад, пережить эти дни заново и сделать все, чтобы она была такой же счастливой, как в первые мгновения их встречи. Нет, он не просил бы у нее любви. Ее, как они очень скоро это поняли, у нее никогда не было.
Вертя тлевшую сигару в руках, он наконец затянулся, чтобы прогнать вечно преследующие его тягостные воспоминания, и вдруг услышал далекий стук копыт в горах. Кто-то спускался в долину. Это было эхом других воспоминаний. Беннон прислушался. Цокот приближался. Он поднял голову, когда услышал его совсем близко.
Вскоре из темноты появился всадник. Беннон почти сразу узнал Дружка – по светлой морде и четырем белым «чулкам» и понял, что в седле – Кит. Сидела она, как всегда, великолепно, раскованно и уверенно.
У крыльца она остановила лошадь и легко спрыгнула наземь. Когда она уже поднималась по каменным ступеням крыльца, Беннон наконец встал с кресла.
– Привет, Беннон.
Она стояла перед ним, снимая перчатки, и улыбалась.
– Кит, – ответная улыбка осветила загорелое лицо Беннона.
От поездки лицо Кит разрумянилось. Беннон уловил свежий запах ее растрепавшихся волос, такой знакомый, что напомнил о далеких беспечных днях их юности. Сейчас она, живая и веселая, была здесь, рядом, и он был этому рад.
– Пришла посидеть у меня на крылечке, как бывало, помнишь? – весело воскликнул он.
Она на минуту замерла, но тут же улыбнулась и решительно сказала:
– Я думаю, Беннон, на сей раз нам следует быть более благоразумными.
Что мог ответить ей Беннон, сознавая неуместность своей шутки? Кит была права.
– Я вижу, Дружок не подвел, вспомнил дорогу.
– Мы с ним вспомнили.
Она с благодарностью произнесла это и опустилась в кресло-качалку, откинув на спинку голову.
– Для меня было приятным сюрпризом увидеть его в стойле. Я думала, ты его продал.
Рука Кит скользнула по круглому деревянному подлокотнику кресла, и бахрома на рукаве ее замшевой куртки тяжело заколыхалась. Лицо ее в темноте казалось расплывчатым бледным пятном. Но ему не надо было видеть лица Кит. Он ясно представил его себе – изгиб губ, серьезные и чуть насмешливые глаза.
– Никто не дал бы за Дружка сходную цену. Все считали, что он стар, поэтому я решил его оставить. – Сигара Беннона потухла, и он снова раскурил ее. – Лора иногда ездит на нем.
– А где она? – Кит подняла голову и посмотрела на освещенные окна за своей спиной, испытывая странный страх.
– Она ночует сегодня у Сондры. Дамы решили походить по магазинам, чтобы купить Лоре кое-что из зимней одежды. За этот год она выросла из всего.
Кит перевела взгляд на свои руки, лежавшие на коленях, и попыталась ничем не выдать волнения.
– Это хорошо, что ты позволяешь ей бывать в обществе взрослой женщины. Девочкам это просто необходимо.
– Да, я уже начал это понимать.
Кит помолчала, а затем посмотрела на Беннона. Лицо его было в тени, свет, падающий из окна, освещал лишь его общие очертания. Кит видела также огонек сигары.
– Ты сидел и о чем-то думал, когда я приехала, о чем-то важном? Я права?
Он шевельнулся в темноте.
– Откуда ты знаешь?
– Я знаю. – Кит посмотрела на сигару в его руках. Беннон курил их только в минуты безрадостных раздумий. – Знаю, и, увы, очень хорошо, – сказала она тихо, почти про себя.
Если он и услышал ее, то промолчал и, вместо того чтобы выяснить, откуда ее уверенность, просто справился, устроилась ли она уже в отцовском доме.
– Более или менее, – ответила Кит и решила воспользоваться случаем и продолжить разговор о ранчо, раз уж сам Беннон ей в этом помог. – Джону Тревису ранчо очень понравилось. Он даже сказал, что я могу получить за него десять миллионов долларов, если надумаю продать.
– Меня это не удивило бы, – с готовностью согласился Беннон.
Его ответ испугал Кит.
– Но сегодня утром ты сказал мне, что ранчо оценивается всего лишь в полмиллиона.
– Не забывай, что это для налоговой службы, – уточнил Беннон.
– Но если ранчо стоит десять миллионов, как они согласились так занизить его стоимость?
Обескураженная Кит нахмурила лоб.
– Специальное положение о налогах это предусматривает при условии, что ты сохранишь ранчо и будешь использовать по назначению. Это гарантирует его передачу по наследству из поколения в поколение. Ежели тебе придется платить налог с его рыночной стоимости, то есть с десяти миллионов долларов, выход один – продать ранчо. – Помолчав, он добавил: – Мы с тобой уже говорили об этом по телефону несколько месяцев назад.
– Неужели?
– Да, это было спустя неделю или две после похорон твоего отца.
Вполне возможно, что так оно и было. Но это были тяжелые недели, она жила на нервах, работала на студии по четырнадцать часов, снимаясь в сериале «Ветры судьбы», не оправилась еще от смерти отца и была удручена ухудшением здоровья матери. Немудрено забыть, тем более что она плохо разбиралась в законах о наследстве, налогах и прочем.
– А что будет, если я продам ранчо?
– Если ты продашь его по прошествии какого-то периода времени, тебе придется оплатить разницу в налогах. Какой период, точно не помню, возможно, год-два. Но зачем тебе продавать ранчо? Ты говорила, что хочешь оставить его.
В голосе Беннона был упрек.
– Да, я хотела. Но я не знала, что ранчо стоит таких денег. Десять миллионов – это большие деньги, Беннон.
Он бросил сигару в темноту.
– Никто не заплатит столько за землю, если не уверен, что может получить с нее вдвое больше, – сказал он сухо. – Работа на ранчо таких денег не принесет.
– Разумеется, нет, – согласилась Кит.
Беннон не делал секрета из того, что он против застройки земель в долине, в предгорьях и тем более на землях, прилегающих к ранчо Старого Тома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124