серолицых, которые забрызгают кровью весь зал, а потом…
– Шилов, убери руку, – попросила она, и он сразу же убрал. Повернулся: рядом стоял Дух и с издевкой смотрел на него. В руках он держал хот-доги, завернутые в прозрачные пакеты. На свертках лежали капли крови, которые медленно сползали и падали на пол.
– Вчера по стерео видел выступление архимодернистов, – сказал Дух, вручая Соне и Шилову сосиски. Шилов свою взял, а Сонечка даже не посмотрела в ее сторону, и Дух, ничуть не смущаясь, запихнул лишний хот-дог себе в карман. – Эти придурки хотят запретить поезда и вокзалы. Говорили, мол, «уничтожитель времени» переводит время людей на говно. Что за бред!
– Человечеству надо что-то делать со зверем, который сидит в каждом из нас, но необязательно прикармливать зверя поездами и самолетами, – пожала плечами Соня. – И не называй архимодернистов придурками, пожалуйста, ведь я одна из них.
– Хе-хе. – Дух подмигнул Соне. – Вообще, забавная штука, это ваше человечество, пытается изобрести идеальный строй, ёптель, вместо того, чтоб понять, что необходимо измениться самому. Знаете, что ответил один древний философ, когда у него спросили, что лучше: коммунизм или капитализм? Он ответил: «Коммунизм, конечно, лучше, но он для честных людей». Вот, где правда! Нужно не новый строй выдумывать, а стать честным самому!
– Ты что-то путаешь, – возразил Шилов. – Кажется, это не философ сказал…
– Да какая разница! Главное ведь не в том, запретят поезда, самолеты и вокзалы или не запретят, главное то, что ни к чему хорошему это все равно не приведет.
– Ну да, куда уж ты без очередного дурачка в сомбреро в замедленном времени, – усмехнулся Шилов.
– Ты меня не слушаешь, брат! Я не спорю, мои дурачки в сомбреро – это атавизм, кусочек зверя, который живет во мне, такой же, кстати, есть и в тебе, и в Соньке – в каждом. Но я не говорю, что это хорошо, я знаю, что это отвратительно и понимаю, что надо меняться, давить в себе гнусь, но я ни хрена не начну меняться, если не начнут меняться остальные. Понимаешь, в чем дело?
– Первое правило школьного двора: смейся со всеми. Второе правило школьного двора: никогда ничего не говори, если не уверен, что все с этим согласны. – Сказала Сонечка и спрятала руки за спину. – Мальчики, вы на поезд не опоздаете?
Дух взглянул на свои «командирские»:
– Благодаря братцу, который привык перестраховываться, нам до отправления поезда ждать еще целых полчаса. Так о чем это мы?
– О правилах школьного двора, – подсказал Шилов.
– Фигня это все, – отрубил Дух. – Правила-шмавила. Правил не существует. Если бы я верил в правила, я бы не переспал с Сонькой, когда мы учились в девятом классе. Правда, Сонька?
– Пошел ты, – ответила она беззлобно. Мельком глянула на Шилова, вздохнула и сказала:
– Ладно, ребята, очень рада, что увидела вас, особенно тебя, Костенька, но мне уже пора. Надо успеть в больницу, к малышу…
– Погоди! – Дух удержал ее за рукав. – Давай я немного приободрю тебя, покажу уморительный фокус.
Он повертел головой, увидел отделившегося от общей группы серолицего малыша в телогрейке и шапке-ушанке. Малыш сидел на корточках и рисовал розовым мелком на грязном полу. Дух снял гитару, положил ее на скамейку, подмигнул Сонечке и, сунув руки в карманы, пошел к крохе. Не доходя три или четыре шага, взял высокий старт, время замерло, краски поплыли, а Дух сделал красивую то ли подсечку, то ли еще что, проведя ногой параллельно полу, и врезал малышу прямо по носу, отшвыривая его к стене. Оставляя за собой хвост из крупинок мела, малыш полетел к маленькому окошку над воротами, что вели на перрон. Он свернулся в клубочек, стал похожим на колобка, и влетел точно в окно, не задев рамы. На пол посыпался дождь сверкающих разноцветных осколков.
Шилова чуть не стошнило. Соня хмурилась. Когда довольный как кот Дух возвратился к ним, она без слов развернулась и ушла. Дух усмехнулся:
– Вот поэтому мы и развелись. Понимаешь, братец, Соня – страстная девка и отлично трахается, но она – самое косное существо на све…
– Да пошел ты!
– Хочешь подраться? Здесь это будет потешно. Ты ведь помнишь основные правила боя на вокзале, братец? Главное, внешняя красота! Впрочем, это тебе не поможет. Ты ни разу тут не дрался, а я внешнюю красоту драки носом чую.
– Дух, что с этим мальчиком?
– Валяется в луже крови на перроне, царапает ногтями холодный бесчувственный камень, – сказал Дух, прыгая перед Шиловым, словно боксер. – Правда, я поэт? Ну, давай же! Ну что же ты! Ну, покажи, на что ты способен! – Дух легонько толкнул Шилова в плечо.
– Мальчик вышел из толпы, он рисовал на полу.
– Ты думаешь, это было по-настоящему, не программа? – Дух захохотал и пнул Шилова в коленную чашечку. Шилов рассвирепел, и время замерло, и каждое насекомое, каждый паук и каждая капелька пота застыли в воздухе. Кулак Шилова двигался, красиво рассекая густой воздух, и вскоре соприкоснулся с физиономией Духа, который не успел сообразить, что к чему. Дух отлетел назад, увлекая за собой половину очереди, но быстро затормозил, рукою оттолкнув пожилую женщину. Женщина ударилась лицом о стену и медленно сползла на пол, оставляя за собой красный след. Дух пошел на Шилова, как разъяренный бык, увидевший красную тряпку. В двух шагах от него он вдруг сдернул со своей головы фуражку, и подкинул ее вверх. Шилов только на миг отвлекся, чтобы проследить, как медленно и печально летит фуражка, и в этот момент его настиг удар в живот, потом заболело колено, и он вдруг понял, что падает, но упасть не успел. Сильнейший удар отбросил его к стене. Шилов ударился об стену, наблюдая, как красиво отлетает пуговица от его костюма, и сполз на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120