Выслушай меня и выполни мою мольбу.
– Говори. Если я сочту твои доводы убедительными, просьба твоя будет исполнена.
– Слушай же. Некогда я был человеком – и не только человеком, но, как и ты, правоверным мусульманином и предводителем войска сияющих клинков. Целью моей было вступить в город Лилат-ах, дабы возгласить в его храмах ту истину, что нет бога, кроме Аллаха, и Мохаммед пророк его. Но, увы, сила лежащего на нечестивом граде проклятия столь велика, что я был разбит, пленен, зарыт в песок и прикован к этому столбу, на коем в насмешку над Аллахом и пророком его начертан сей кощунственный стих.
Гарун воззрился на столб и прочел следующие слова:
– "О Лилат помыслил ли ты? Помыслил ли об иной, великой? Воистину надобно трепетать пред ликом ее, ибо велика Лилат среди богов".
– Нет бога, кроме Аллаха! – воскликнул Гарун, покачав головой. – Но все же эта Лилат, видимо, и вправду обладает немалым могуществом. – Он опустился на колени возле поверженного. – Поведай мне, в чем секрет ее силы? И какое проклятие могло довести тебя до подобного состояния?
– Ну что ж, – ответил несчастный, – секрет прост. Сила ее коренится в обладании тем, что именуют философским камнем. Алчущие обрести этот камень обшаривали все уголки земли.
Узник рассмеялся, столь горестно и ужасно, что у всех внимавших ему мороз пробежал по коже.
– Ибо ведай, – продолжил он, – хотя я был рожден смертным, как ты, мое пребывание здесь, у этой колонны, длится уже три сотни лет.
Гарун воззрился на него в изумлении.
– Неужто в городе Лилат-ах все живут так долго, как и ты?
– Воистину так, – бедняга поморщился, – ибо будь даже их головы снесены с плеч, животы вспороты, а внутренности выброшены в пыль, на другой день они все равно восстанут из праха и продолжат сражаться.
– И в чем же заключается секрет этого чуда?
Несчастный, прежде чем ответить, вновь содрогнулся и застонал.
– В эликсире – в жгучем и горьком на вкус снадобье, каковое влили в горло мне и моим бойцам, дабы наши мучения и страдания никогда не кончались.
– Воистину это дивный рассказ. Но как приготовляется эликсир бессмертия?
– Сие мне не ведомо, о поборник праведности, ибо это есть тайна, известная лишь жрецам Лилат. Говорят, в незапамятные времена они прибыли в этот город из Египта, где правил фараон-язычник.
– Из Египта? – Гарун обвел задумчивым взглядом бескрайние пески. – Но зачем жрецам, обладавшим таким могуществом, потребовалось покидать столь богатую и счастливую землю?
– Зачем? – Закованное существо горько усмехнулась. – А как ты сам думаешь, о воитель? Да затем, чтобы такие, как ты и я, их не тревожили!
Выкрикнув эти слова, несчастный стал как безумный извиваться и биться в своих цепях, на губах его выступила пена.
– Поворачивай! – прохрипел он. – Поворачивай назад! Возвращайся! Неужели ты не постиг, что я оставлен здесь, дабы служить предостережением, наглядным и ужасным предостережением для всякого, кто дерзнет двинуться дальше? Поворачивай немедленно!
Гарун долго молчал, размышляя об обетах, данных халифу аль-Азизу, а потом твердо сказал:
– Нет, повернуть назад я не могу.
Скованный демон обмяк и обвис на цепях.
– О несчастный, – проговорил он, – возможно, через некоторое время, когда сила твоя будет сломлена и мощь сокрушена, ты сменишь меня здесь, у этого столба, и будешь страдать до скончания времен.
Гарун покачал головой и, медленно извлекши из ножен меч, приставил острие к иссохшей груди страдальца.
– Ты сам знаешь, – улыбнулся он, – что даже проклятые Лилат могу вернуть милость Аллаха. Нет Бога, кроме Аллаха, и Мохаммед пророк его!
С этими словами аль-Вакиль вонзил меч в грудь несчастного, и тот конвульсивно забился в своих оковах, пальцами хватаясь за отточенную сталь.
– Ты умираешь? – вопросил его Гарун. – Чувствуешь, что жизнь покидает тебя?
– Да, – ответил прикованный и собственными руками еще глубже погрузил клинок в свою изможденную плоть...
Из раны сочилась черная кровь.
– Но как может мой клинок, обычная, созданная человеком сталь, отнять жизнь у того, кого напоили магическим эликсиром? – осведомился аль-Вакиль.
– Помню... – едва слышно пробормотал демон, – тогда тоже... на стенах... тот человек... Я пронзил его мечом, и мне казалось, что он умирает на моих глазах...
Бывший воин закашлялся и выплюнул на песок черную жидкость.
– Все эти годы... – Неожиданно на его лице появилось некое подобие улыбки. – Все эти долгие столетия я размышлял, гадал, надеялся. Дерзал уповать на то, что тогда враг действительно был мною убит. И вот теперь... кажется... кажется, я знаю истину.
Он еще продолжал говорить, а глаза его начали вращаться. Свет в них потускнел. Едва несчастный произнес последнее слово, глазные яблоки сморщились и раскрошились. Следом за ними рассыпалось в прах и иссохшее тело. Всего несколько мгновений потребовалось для того, чтобы оно превратилось в облачко невесомой пыли и было развеяно ветром. На столбе остались лишь пустые цепи.
Гарун, преклонив колени, произнес молитву, после чего поднял оковы и повернулся к своим солдатам.
– Воистину велик Аллах! – возгласил он. – Зрите, о правоверные, разве не был дарован нам знак, указующий, что даже проклятые в городе Лилат-ах уязвимы для праведной стали? Хвала Аллаху, ибо нет для него ничего невозможного.

* * *

Ничто не могло поколебать веру Гаруна и отвратить его от намеченной цели, хотя когда на следующий вечер впереди показались пламенеющие в лучах кровавого заката башни и стены, войско повелителя правоверных охватил столь великий ужас, что даже такому прославленному и могучему полководцу, каким был аль-Вакиль, с трудом удавалось удерживать людей от бегства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136