— Точнее говоря, сюда, в место под названием Каликшутра. — Никогда не слышал о таком месте, сэр. — Не удивляюсь, Мурфилд. Немногие слышали о нем. Взгляните сюда, — он вновь постучал по карте, — видите, как это далеко. Чертовски высоко, и ведет туда одна дорога, вот эта. Других путей не существует. Мы всегда старались обходить эту местность стороной. Знаете, никакой стратегической ценности… — Полковник прервался, затем нахмурился. — Так, по крайней мере, — пробормотал он, — мы всегда считали. Он нахмурился еще больше, некоторое время вглядываясь в карту, а потом сел в кресло и наклонился через стол ко мне: — До нас доходят странные слухи, Мурфилд. Там что-то заваривается. Месяц назад сюда, спотыкаясь, явился один из наших агентов, бледный как смерть, весь в шрамах, но привез первые надежные новости для нас. Я выслушал его, — прошептал он, и лицо полковника исказила гримаса крайнего ужаса. — Кали. Он закрыл глаза, словно не в силах произнести то, что хотел сказать. — Кали, — повторил он. — Мы оставили его одного, чтобы он хорошо выспался. А на следующее утро… Полковник Роулинсон помедлил. Его поджарое загорелое лицо побледнело. — На следующее утро, — полковник закашлялся, — мы нашли его мертвым… Бедняга застрелился. — Застрелился? — не веря, переспросил я. — Пальнул прямо в сердце. Всю грудь разворотил, редко такое увидишь. — Боже мой, — я глубоко вздохнул. — Что же побудило его к этому? — Вот это, капитан, мы и хотим, чтобы вы узнали. В комнате, казалось, вдруг стало очень тихо. Я почувствовал, что проклятые индусские божества скалятся на меня со стен. В том, что мы столкнулись с настоящей тайной, я не сомневался. Я знал, сколь опасна разведывательная работа и какие храбрецы заняты в ней. Такие люди не имеют привычки стреляться, обезумев от страха. Что-то достало этого человека. Что-то… Но что? Я снова взглянул на Роулинсона: — Вы думаете, сэр, в этом деле замешаны русские? Полковник Роулинсон кивнул: — Мы точно знаем, что они замешаны. — Он помедлил и понизил голос: — Две недели тому назад прибыл второй агент. — Надежный? — О, самый лучший, — кивнул полковник. — Мы зовем его Шри Сингх. Лев. Да, самый лучший, — Он видел русских, — сообщил Пампер, склоняясь ко мне. — Сотни этих бродяг, переодетых в туземцев, идут по дороге в Каликшутру. Я нахмурился. Мне как раз кое-что пришло в голову. — Каликшутра, — повторил я, повернувшись к Роулинсону. — Ваш первый агент, сэр, тот, который умер, говорил только о «Кали», насколько я помню. Не могло так случиться, что он имел в виду нечто иное? — Нет, — заявил бабу, о присутствии которого я совершенно забыл. — Прошу прощения? — с холодком сказал я, потому что не привык, чтобы, кто-нибудь перебивал меня, не говоря уже о том, что это посмел сделать какой-то бенгальский канцелярист. Но бабу, казалось, не смутил мой раздраженный взгляд; он грубо воззрился на меня в ответ и почесал задницу. — Кали — богиня индусов, — растолковал он тоном школьного учителя, выговаривающего отстающему ученику, — а не название местности. От подобного обращения я, по-видимому, разгорячился, ибо Роулинсон довольно резко оборвал меня. — Хури — профессор санскрита в Калькуттском университете, — торопливо сказал он, словно оправдываясь. Я взглянул на профессора и тот ответил мне взглядом бездушных, холодных, как у рыбы, глаз. — Я всего лишь простой англичанин, — произнес я, льщу себе, с едким сарказмом, — и не притворяюсь ученым, ибо мой учебный класс — военный лагерь. Поэтому я попрошу вас растолковать мне связь между Кали, богиней, и Каликшутрой, названием местности, поскольку с готовностью признаю, что сам таковой связи не наблюдаю. Бабу кивнул: — С удовольствием, капитан. Он поерзал в кресле и, наклонившись, взял статуэтку, черную и большую, которую поставил передо мной на стол. — Вот это, капитан, — сказал он, — богиня Кали. «Слава небесам, что я — христианин», — все что смог я подумать, ибо богиня Кали оказалась ужасным страшилищем. Черное, как смоль, туловище, как я уже успел заметить выше, в шести руках — мечи, а язык выкрашен в кроваво-красный цвет. А танцевала она на трупе человека. И это еще было не самое худшее, ибо, присмотревшись получше, я разглядел ее пояс и гирлянду на шее. — Бог ты мой! — непроизвольно пробормотал я. С пояса свисали окровавленные руки, а гирлянда была из человеческих голов! — У нее много имен, капитан, — прошептал мне на ухо бабу, — но всегда она остается Кали Грозной. — Ну, я не удивляюсь, — ответил я. — Только взгляните на нее! — Вы не понимаете, что может означать этот титул, — неприятно улыбнулся бабу. — Прошу вас, капитан, постарайтесь понять, ужас в нашей индуистской философии — ни что иное как открытие абсолютного. То, что отталкивает, вдохновляет, то, что разрушает, может созидать. Когда мы переживаем ужас, капитан, мы познаем то, что в ведах называется ШАКТИ — вечная сила — женская энергия, лежащая в основе вселенной. — Неужели, ради Бога? Не скажите! Сколько живу, я никогда не слышал такой белиберды и явно продемонстрировал это, но бабу нисколько не обиделся. Он лишь одарил меня еще одной масляной улыбкой. — Вы должны попробовать взглянуть на положение вещей так, как глядим мы, несчастные язычники, капитан, — пробормотал он. — А на какого дьявола мне это? Бабу вздохнул: — Страх перед богиней, ужас перед ее властью… для вас это все ерунда, но другие относятся к этому иначе. Чтобы познать врага своего — познай его мысли. Там-то и ждет вac богиня Кали. Он медленно склонил голову и принялся бормотать про себя какую-то молитву. А потом, пока я смотрел на него, бабу изменился у меня на глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135