– Илюшин дружок! Верь больше, они всякого наплетут, абы мальца обмануть.Все, вздыхая, сели за стол. Ульяна Андреевна достала из печи щи, разрезала каравай хлеба. Ели чинно, опуская в чашку деревянные ложки в очередь, друг за другом.В горницу ворвался запыхавшийся Ванюшка Ракитин:– Егорка! Али еще не поел?Старуха удивилась:– Эк, родной, соскучился! Давно не видались?– Ой, бабушка Ульяна, надо арбалеты Арбалет – старинное оружие: лук, прикрепленный к ложе с прикладом. Из арбалетов можно было стрелять стрелами, пулями, камнями.

готовить, войско собирать! Кирюшка-попович уж своих учит в Березовом овраге!Егорка бросил ложку, рванулся из-за стола. Бабушка едва успела ухватить его за холщовую рубаху:– Куда ты, дурной? Доешь хоть шти-то! Да еще каша будет!– Наелся, бабушка, не хочу!Ульяна напустилась на Ванюшку:– Ух ты, греховодник! Поесть парнишке не дал!Ванюшка на всякий случай отступил к двери:– Пойдешь, Егорка, аль нет?– Я… не знаю… Как мамка… Мамка, можно?– Иди ужо, баловник! Да смотри, чтоб не застрелили на войне…Егорка, не дослушав, выбежал из избы.Аграфена вздыхала: объяснение свекрови не утешило ее. Мать вспоминала Илью, ей казалось – вот-вот распахнется дверь, и он войдет, высокий, сильный.
Семен Ракитин сидел на низенькой табуретке и держал в коленях сапог. Вытаскивая изо рта деревянные гвоздики-колочки, он неуловимо быстрыми движениями вколачивал их в заранее наколотые дырки.Черные с проседью волосы Ракитин а были схвачены ремешком, чтобы не лезли в глаза. Широкое лицо носило следы оспы, от которой в детстве Семен чуть не умер. Бороду Ракитин брил, хоть и бранили его за это соседские старики и старухи.Ракитин отвечал им:– Зачем пустые разговоры? Не хочу с царем ссоры! Борода не кормит, не греет, от нее подбородок преет! Бороду носить – в казну денежки платить!Ракитин был родом с Севера, из маленького городка Каргополя. Мать его, искусную причитальщицу, нередко издалека вызывали оплакивать покойников. От нее передалась Ракитину способность к складной и бойкой рифмованной речи.Расположившись в амбарушке у раскрытой двери, сапожник поглядывал на двор, где бродили куры под предводительством важного петуха. На высоком предамбарье трехлетняя Маша мастерила куклу из лоскутков.По двору, крадучись, пробежали Ванюшка с Егоркой. Ребята пробирались в сарайчик. Там Егорка Марков мастерил деревянные сабли, арбалеты и прочее «вооружение».– Стой! – гаркнул Ракитин. – Ванюшка, подь сюда!Ванюшка неохотно, заплетая ногу за ногу, подошел к амбарушке.Отец приучал его расколачивать деревянным молотком размоченную кожу, набивать каблуки, пришивать заплаты. Ванюшка сапожной работы не любил.– Играть собираешься, а кто работать станет? – спросил Семен сына. – Готовь колки, все вышли.Ванюшка уселся на порог, не глядя, ковырял ножом березовую чурбашку, а сам ныл:– Тятьк, а тятьк! Пусти играть!– Игра не доводит до добра! – отзывался Семен, бойко постукивая молотком.– Да тятька же! Отпусти к ребятам!..– Отпустить не шутка, да осердится Машутка!– Тятька, да будет тебе! Все смеешься да смеешься…– Нешто лучше плакать? Ну ладно, вот тебе сказ: наготовишь полную чашку колков – и ступай на все четыре стороны!Ванюшка ахнул.– Мне за три дни столько не наготовить! – взмолился он.– Как хочешь. Мое дело – приказать, твое дело – исполнять. Нам, брат, на чужую милость надеяться не приходится… Своим трудом, Ванюшка, перебиваться надо!Ванюшка, мрачно сопя, слушал отцовские поучения. Вдруг Егорка тронул его за плечо, и оба сорвались с места.– Куда? – крикнул отец.– Я мигом…Егорка поделился с товарищем мыслью, которая давно бродила в его голове.Вскоре ребята подошли к амбарушке. Зеленовато-серые Ванюшкины глаза светились лукавым весельем.– Так смотри, тятька, чашку колков сделаем – играть отпустишь!– Мое слово – олово! – пробормотал сапожник, держа между губами колки.Ребята забрали березовые чурбаки, несколько ножей, ремешки, веревочки и разный хлам, назначение которого было понятно только Егорке Маркову.Часа через три Ванюшка явился в амбарушку. Его пухлое круглое лицо сияло, на гордо вытянутой ладони он держал чашку, доверху наполненную колками. Через его плечо глядел довольный Егорка.– Вот! – похвалился Ванюшка и так стукнул дном чашки об пол, что из нее брызнули колки.– Вы, может, украли где? – изумился Семен. – В малое время эдакую прорву разве наготовишь?– Я саморезку сделал, – скромно сказал Егорка. – Я про нее раньше думал. Она их, как солому, режет…– И сама кончики завастривает?– Сама.– Ну-ну!.. – Сапожник даже не мог найти слов. – Пойду глядеть вашу работу.Ракитин долго разглядывал саморезку, где два ножа заостряли край заранее заготовленной дранки, а потом она крошилась на отдельные колочки. Семен вышел из амбарушки в восхищении:– Всю Москву можно бы колками зашалить! Жалко, товар-то больно дешев… Что ж, ребятки, дело сделали, можете забавляться.Ванюшка и Егорка побежали собирать «войско».У мальчишек Горшечного и соседних переулков любимой игрой была война. Разделившись на две большие партии, они воевали весну, лето, осень. Только зима загоняла их, босоногих, в тесные, дымные избы.Одно войско называлось «свои», другое – «немцы». Егорка был атаманом у «своих», а Ванюшка Ракитин – его есаулом. Атаманом у «немцев» был ловкий и сильный Кирюшка, сын Спасоглинищевского попа, отца Прокопия.Военные действия велись на большом пустыре, в роще и в овраге, заваленном мусором: прекрасная местность для засад и внезапных нападений; побежденным было куда убегать и прятаться.Битвы шли с переменным успехом. Но однажды в войске «своих» появились искусно сделанные арбалеты с метким и сильным боем, и «немцы» потерпели сокрушительное поражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17