В одном из таких отрядов сражался Джованни Бруно.
Одиннадцать месяцев длилась неравная борьба. Против мятежного города выступили не только испанцы, но и войска римского папы Климента VII, который простил испанцам разрушение Рима и даже вступил с ними в союз, лишь бы раздавить свободу Флоренции: Климент VII сам был из рода Медичи.
Сорок тысяч солдат насчитывала союзная армия испанского короля, римского папы, тиранов Медичи. А республика могла противопоставить врагам только тринадцать тысяч воинов. Правда, наравне с воинами стены Флоренции защищали горожане и крестьяне, собравшиеся в город из окрестностей.
Героическая Флоренция пала, революцию погубили изменники.
Флоренцию, как и всякий другой итальянский город, наводняли монахи многочисленных монастырей, священники городских церквей. С самого начала восстания они повели себя предательски. Выражая притворное сочувствие народу, церковники пробирались в стан врагов, выдавали им военные тайны, указывали слабые места в обороне города, сеяли смуту и раздоры среди восставших. Они грозили господним гневом богачам, которые защищали революцию.
Когда такое коварство раскрылось, душа Джованни Бруно была потрясена. Он не утратил веру в Бога, но возненавидел его служителей. С годами ненависть и презрение Бруно к церковникам возросли. В семье старый солдат не скрывал своих взглядов, и между ним и религиозной Фраулисой случались частые споры. Джованни возмущался, когда его жена старалась внушить Фелипе уважение к монахам, навещавшим дом.
Между отцом и матерью происходила борьба за душу мальчика. Если Фраулиса говорила сыну о благочестии своего духовника,[19] отца Бартоломео, то Джованни лукаво замечал:
– А ты видел, Фелипе, как отец Бартоломео накинулся на карпа, что зажарила ему твоя мать? Можно было подумать, что бедняга целую неделю не ел! И то сказать, набить такое брюхо – не шутка!
И мальчик уже не мог с благоговением смотреть на жирного святошу.
Фраулиса воспевала мальчику добродетель монахов, отрекшихся от земных благ и смиренно возносящих молитвы Богу за грешных людей. Старик знаменщик растолковывал Фелипе, что ни один монах не вскопал ни клочка земли, не посадил ни одной виноградной лозы, а меж тем в монастырях вино льется рекой, а в церквах и монастырях собраны несметные сокровища.
Влияние отца брало верх: для Фелипе человек в рясе становился воплощением коварства, праздности, обжорства, корыстолюбия…
Не всегда вечерние беседы шли о походах и войнах. Ведь мальчик в своем умственном развитии далеко ушел от десятилетних сверстников. Как-то раз, глядя на двуглавую вершину Везувия, который успокаивался после апрельской вспышки, Фелипе спросил:
– Отец, почему люди живут так близко от вулкана? Ведь он может убить!
Джованни ответил после недолгого раздумья:
– Видишь ли, сынок, Везувий редко пробуждается от векового сна. А где быстрее созревает виноград, где слаще апельсины, чем в нашей родной Кампанье,[20] дочери Везувия? Лава вулкана страшна, когда она выливается из кратера, – старый Бруно улыбнулся, – что ж, не становись на ее пути. Зато, когда она остынет, дает отличный материал для постройки домов, заборов, дорог. А пепел, смешавшись с землей, делает ее необычайно плодовитой.
– Отец, – сказал Фелипе, – монах Бартоломео уверяет, что наши покровители – святые Дженнаро и Феличе, а на самом деле…
– На самом деле – это силы природы, среди которой человек живет от рождения до могилы.
Разговор оборвался.
В один безлунный вечер, когда небо особенно густо было усыпано звездами, Фелипе, задумчиво глядя вверх, спросил:
– Что такое звезды, отец?
Старый Бруно, помолчав, ответил:
– Трудный вопрос ты задал, Фелипе! Я думаю, звезды – это искры небесного огня, которые горят в вышине, за тысячи миль от Земли…
Фраулиса, сидевшая неподалеку с вязаньем в руках, живо отозвалась:
– Вот и не так! Звезды – это глаза ангелов-хранителей, следящие с высоты за нами, грешными людьми.
Объяснение матери больше говорило детскому воображению и понравилось мальчику. Фелипе спросил:
– Ангел-хранитель к каждому человеку приставлен, мама?
Мать утвердительно кивнула головой.
– Значит, у каждого человека и своя звезда?
– А как же, обязательно!
– А где моя звезда?
Фраулиса вздохнула:
– Ни одному человеку не дано знать, где его звезда… Лишь когда он умирает… Смотри, смотри!
По небу пронесся яркий метеор, оставив за собой быстро угасавший огнистый след.
Фелипе растерянно спросил:
– Что это, мама?
– Умер человек, – торжественно произнесла Фраулиса. – И звезда его скатилась с небосвода.
Мальчик смотрел в небо расширенными от волнения глазами. Как все это было удивительно, интересно…
При первой встрече с Лодовико Тансилло Фелипе спросил у него:
– Скажите, крестный, правда ли, что у каждого есть своя звезда и она падает, когда человек умирает?
Тансилло привык серьезно относиться к вопросам своего ученика, иногда совершенно неожиданным.
– В народе есть такое поверье, – сказал поэт, – но, конечно, небеса равнодушны к судьбам людей.
Фелипе не понял, и Тансилло разъяснил:
– Дело в том, что звезд на небосклоне не так много, как кажется. У меня есть приятель монах, любитель астрономии, науки о небесных светилах. Он мне говорил, что на небесном своде только три тысячи звезд.
– Это очень много! – воскликнул Фелипе.
Тансилло рассмеялся:
– Всех звезд неба не хватило бы на жителей одной Нолы. А ведь есть и Неаполь, и Флоренция, и Рим, и тысячи городов и великое множество сел в Италии, Испании, Греции и других странах…
Фелипе слушал затаив дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15