Даже ребенку было понятно, что сесть на эти доходяги решится только идиот: сиденья годились исключительно для открывания бутылок пива об острые кромки их выщербленных, облезлых спинок. Одно «кресло», правда, было более-менее — что называется, «терпимо с пятью оговорками», — но его, как на грех, занимал старик лет восьмидесяти с гаком, по виду полный тормоз. Это был старец с длинной сивой гривой и бородой.
— А ну-ка, кыш отсюда, дедушка, — обратился коп к старику, явно выслуживаясь перед VIP-персонами. — Кыш быстро. Не серди!
Старик и ухом не повел.
— Ага, — мгновенно сообразил полицейский. — Не хочешь? Покажи свой билет?
Старик небрежно извлек двумя пальцами билет из нагрудного кармана той части одежды, которая лет сорок назад была, наверное, пиджаком:
— На. Подавись!
— Это на самолет билет! — едва скользнув глазом по билету, сказал коп. — Билет в зал ожидания предъяви!
Дед молча извлек из другого кармана бывшего пиджака звездно-полосатое удостоверение:
— Ветеран. Дважды Герой. Корея, Вьетнам и Камбоджа.
— Ага… — кивнул коп и, взяв старца за шиворот, приподнял его: — Фу, чем несет-то от тебя, духовное сословие?
— Я масон! — обиделся старик, пытаясь обрести ногами опору.
— Масон… Патиссон!.. Маринованный! — резюмировал коп и, взвесив худое старческое тело, широким жестом швырнул ветерана в автоматически распахнувшиеся двери: — Медали от Конгресса не рассыпь!.. Садитесь, господа! — обратился он к смуглым VIP-персонам.
Старший, с папкой, сдержанно кивнул копу и сел на освободившееся место.
— … Старикам везде у нас дорога, молодым — кто с бабками — почет! — услужливо склонился перед ним страж правопорядка.
Старший VIP, не обращая ни малейшего внимания на замеревшего перед ним в поклоне копа, открыл папку, извлек из нее большую фотографию башен-«близнецов» Всемирного торгового центра и показал на одну из башен своему попутчику, казавшемуся лет на пять помоложе:
— Захватим самолет… Ты понял, Расул?.. Вот эту башню… Ничего не отвечай! Кругом уши неверных… Могут догадаться… Дай знать мне, намекни: понял ли ты, что нам предстоит?
— О-о-о-о! — восхитился Расул. — Неплохо Усама задумал!
— Понял? Ты понял…
— Чего?! — Расул вдруг задумался и, поразмыслив секунд десять, признался: — Ничего не понял.
— Ты наказание мое! — застонал старший. — Ты самый тупой из правоверных!
— Нет! — возразил Расул. — Не самый тупой, есть и тупее… Я понял, что ты хочешь врезаться на самолете в небоскреб.
— Так в чем вопрос?!
— Самолет один, а небоскреба — два…
— Г-м… — Старший качнул с изумлением головой. — А ведь ты прав! — Достав сотовый, он быстро набрал номер, прижал аппарат к уху… — Кто это? Кто говорит? — Внезапно лицо его вытянулось. — О-о, это ты великий и простой! Каюсь, не узнал тебя, Усама бен… — Он осекся и опасливо огляделся: — Но это хорошая примета: богатым тебе быть… У нас тут вопросик возник…
Коп, которому надоело ждать, склонившись в поклоне, по-собачьи громко сглотнул слюну.
— Извини великий, меня здесь полиция достает, коп привязался… Секундочку… — Покопавшись свободной рукой в кармане комбинезона, смуглый протянул копу десятидолларовую бумажку и отмахнулся от него: — Fuck out!.. Это я копу, не тебе, великий, прости… Так вот, проблемка… У нас двоих только один самолет намечается, а башен Всемирного торгового центра — две штуки, две! Вот задачка-то?! Как я раньше-то не обратил на это внимания… Ага!.. Я слушаю, слушаю… Не кричи… А-а-а-а… Понял… Да понял, понял!.. Все сделаю… Ребятам — привет!… Как там погода-то, в Саудовской нашей Аравии?… Ты в Пакистане? Где?! А-а, в Афгане! Ну, извини, плохо слышно — прослушку, наверное, включили… Конечно!.. Да кому ж я скажу-то? От меня через два часа резинки от трусов и той не останется… Да не волнуйся… Все так!.. Валерианки попей… Ноги парь перед сном… Let it be, как здесь говорят… И тебе Аллах Акбар! И тебе… Спасибо! Вам тоже не болеть!.. Не болеть и не кашлять…
Непрерывно и подобострастно продолжая кивать, террорист отнял от уха сотовый телефон и нажал «отбой». Однако, вместо того чтобы отключиться, сотка в его руках вдруг затряслась, разражаясь серией громогласных, очень тревожных звуков…
* * *
— Ух… — Алешка Аверьянов подскочил на кровати и хлопнул ладонью по будильнику. Серия громогласных, очень тревожных звуков оборвалась. — Приснится же такая ерунда!..
— Какая ерунда? — В комнату заглянул отец, одетый в тренировочный костюм, бодрый, пышущий жаром после утренней пробежки. — Почему не бегал?
— Будильник не прозвенел почему-то, — соврал Алексей не моргнув глазом.
— Праздничный завтрак! — крикнула Олена с кухни.
— Ура!
Не умываясь и не чистя зубы, Алексей выбежал на кухню и, чтобы сразу положить конец возможным дискуссиям о гигиене, тщательно вымыл руки и лицо над кухонной раковиной. Быстро вытерся посудным полотенцем, открыл глаза и остолбенел:
— Что это, Оленочка?!
На столе стояли три новых банных черпака — литра по два каждый.
Банные черпаки были до краев заполнены молоком.
В центре стола на разделочной доске высилась гора порезанного хлеба: батон черного и два батона белого. Хлеб был порезан толстыми кусками — пальца в три толщиной.
Рядом с горой хлеба стояла полуторалитровая эмалированная миска с медом.
— Праздничный завтрак! Сегодня же выходной!
— Олена, ты уже сколько в нашем веке живешь… — Алексей растерялся. — Тринадцатый век давно миновал, верно? Я думал, ты к нашей жизни вообще-то привыкла… Уж по крайней мере на уровне домашнего быта.
— Привыкла… «на уровне»? Привыкла — к чему?
— Ну, к тому, например, что из телевизора не посыплются человечки, если снять заднюю крышку и потрясти… К тому, что реклама не просто информирует, а впендюривает… Что если в чьей-то квартире зеркало есть, то это не значит, что в ней митрополит живет… Ну, что ты так смотришь на меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18