Мы ужасно обиделись. Конечно, тренер волен по-своему компоновать звенья. Но, как правило, реорганизация касается тех троек, игра у которых не ладится. Но зачем же расформировывать ведущее звено клуба и сборной страны? Это не укладывалось в сознании. И особенно обидным решение тренера показалось Петрову и Михайлову. Думаю, они подозревали меня в том, что я согласился на реорганизацию с легкой душой, ведь теперь я буду выступать с большими мастерами! Напомню, что несколькими месяцами ранее Анатолий Фирсов в третий раз получил приз, присуждаемый лучшему нападающему чемпионата мира, а Рагулин и Викулов были не менее прославленными хоккеистами.
Борис я Володя не раз пытались уговорить тренера не трогать нашу тройку, но Тарасов был непреклонен.
И по играм и по тренировкам было видно, что Михайлов и Петров и огорчены, и растеряны, и возмущены таким решением.
Мне тоже было обидно за нашу тройку. Неловко чувствовал я себя перед моими партнерами- в конце концов я пришел в звено последним -- самым молодым и неопытным, ребята помогали мне, опекали, давали возможность поверить в собственные силы, а я, набравшись мастерства и опыта, покидал их теперь, чтобы играть с другими. И это происходило всего за несколько месяцев до Олимпийских игр, до первой нашей Олимпиады, на которую мы мечтали попасть, к которой шли вместе более трех лет. Обиды были серьезные. Недоволен был тренер, недовольны хоккеисты, и это взаимное недовольство мешало играть и тренироваться... И продолжался разброд до тех пор, пока Анатолии Владимирович не сумел все-таки убедить нас, что в интересах и ЦСКА и сборной СССР мы обязаны располагать двумя сильными пятерками.
-- Неужели,-- говорил Тарасов, обращаясь к Борису и Владимиру,-- вы с вашим опытом, мастерством, трудолюбием, работоспособностью, доброжелательным отношением к молодым не сможете вырастить еще одного Харламова? Вам все по плечу...
Тренер бил точно в цель. Он говорил не только о перспективах команды. Он учитывал и особенности характера Михайлова и Петрова, и мало-помалу они проникались желанием доказать миру и Тарасову, что звено и без Харламова сможет сыграть блестяще, что они и вправду способны сделать из Юрия Блинова первоклассного мастера.
Володя и Борис добились своего. То был лучший сезон Блинова. И не только потому, что он стал олимпийским чемпионом, заслуженным мастером спорта, но и потому, что играл Блинов той зимой блистательно. И публика, и журналисты, и мастера хоккея ахали- "Вот это игрок!" В матчах чемпионата страны и на Олимпийских играх Петров, Михайлов и их молодой партнер сыграли великолепно.
А мною владели двойственные чувства. С одной стороны, мне жаль было расставаться с друзьями, было обидно, что ведущее звено не только ЦСКА, но и сборной расформировали, что пропадает все, чего мы с таким трудом достигли. С другой же... Я выступал теперь рядом с Анатолием Фироовым и Владимиром Викуловым, выступал в компании, где плохо играть было просто невозможно.
Игра в новой пятерке многому меня научила, многое мне дала. Я стал меньше суетиться. Может быть, потому, что теперь у меня был больший простор (разделите ширину площадки -- 30 метров -- не на троих, как прежде, а на двоих), а может быть, потому, что стал иначе видеть хоккей. Играя рядом с таким мастером, как Анатолий Васильевич Фирсов, я заново открывал для себя многие тонкости, иначе, глубже понимал тактику хоккея. Новые партнеры научили меня действовать на площадке более вдумчиво, строже выполнять планы, разработанные перед матчем, заранее готовиться к тем или иным тактическим построениям, которыми, по замыслу тренеров, мы должны были озадачить соперника.
Викулов и Фирсов в каждом матче не только выполняли заранее продуманный план игры, но и творили, импровизировали, предлагали соперникам один ребус за другим. Они действовали и в нападении и в защите. И если с прежними своими партнерами я больше играл впереди, мало заботясь об обороне, о помощи защитникам, то теперь, находясь на льду рядом с такими прославленными игроками, не мог не следовать их примеру. Играть иначе, чем они, меньше трудиться на льду было бы неуважением к ним.
Так я познавал культуру хоккея. Тот сезон был для меня удачным. Не только потому, что стали мы в Саппоро олимпийскими чемпионами. Новая пятерка хорошо играла весь сезон -- весной нашей микрокоманде вручили приз, присуждаемый редакцией газеты "Труд" самому результативному трио в союзном чемпионате. Но если бы меня спросили тогда, где хочу я играть -- в новом звене или в прежнем, я бы не колебался. Конечно же, с Петровым и Михайловым! Только с ними! И пусть эти слова не покажутся обидными Фирсову или Цыганкову, Викулову или Рагулину. Я благодарен замечательным мастерам за все мои университеты Я восхищен ими, но разве предосудительна верность первой любви?
Мы вместе росли, мужали и как хоккеисты и как люди. Вместе мы провели лучшие наши годы: вместе мы жили на сборах, вместе тренировались, ездили по стране, пересекали океан. Наконец, вместе мы играли против разных соперников, возможно, мы и сходить будем вместе. Мы равны, мы привязаны друг к Другу, и когда осенью 1972 года все трое снова стали играть в одном звене, то, право же, стали играть еще лучше. По общему мнению, наше звено хорошо отыграло на чемпионате мира, который проводился весной 1973 года в Москве, и нам оказали большую помощь два таких могучих защитника, как Александр Гусев из ЦСКА и Валерий Васильев из московского "Динамо". Если память меня не подводит, мы забросили пятьдесят две шайбы! На иных чемпионатах столько не забрасывает и вся команда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27