– Как ты можешь быть в ответе за такое сокровище? И как это получилось, что ты вернулся не на ней?
– Слишком долго рассказывать. Просто отдай мне ключи, и я пойду.
– Нет, погоди-ка…
Но Свистун уже выхватил ключи у него из рук и помчался по лестнице.
Он поехал по Голливудскому фривею, потом по фривею Санта-Ана.
Ему предстояло проехать шестьдесят восемь миль. Если особо не спешить, то полтора часа туда, полтора обратно. Нелли даже не успеет соскучиться.
Он задумался над своими опасениями. Не слишком связанными с полночным фотографом или с полночным стрелком. И то и другое представляло собой серьезные проблемы. А его сейчас волновали мелкие.
Его волновало, например, как это вышло, что в первую ночь Нелли не заперла дверь спальни. Разумеется, женщина, нанимая телохранителя, не рассчитывает на то, что он вломится к ней в первую же ночь, но разве со стороны нервной – и нервничающей – клиентки не было бы естественно запереться на всякий случай? К тому же во вторую ночь – когда она уже знала, что он останавливается, когда ему скажут «нет», и, с другой стороны, появилось множество причин оставить дверь незапертой, чтобы он мог в любую минуту прийти к ней на помощь, – дверь она как раз заперла.
И как это вышло, что маленькая собачонка соседа разлаялась на ночного «гостя», а два бультерьера и ухом не повели? Да, конечно, их усыпили, но почему они не разлаялись до того, как их угостили мясом со снотворным? И как это вышло, что утром они категорически не захотели брать пищу из его рук, хотя уже успели с ним познакомиться? Так неужели они набросились бы на мясо из рук совершенно неизвестного им человека или на мясо, перекинутое через забор?
Нелли сказала, что он держит Твелвтриса за яйца. Неужели та маленькая коробочка, в которой почти наверняка была всего лишь аудиокассета, является столь надежными и безжалостными щипцами?
И как это вышло, что его самого не покидает ощущение, будто Нелли ловит его, как рыбешку, на блесну, то отпуская, то подсекая леску?
Игра в поцелуйчики, которую она с ним затеяла, рассчитана на куда большую молодость обоих партнеров. В ее возрасте женщины или дают, или не дают. И человеку не приходится болтаться подобно говну в проруби.
В пляжном домике ему стало чертовски одиноко. Твелвтрис внезапно понял, что его всегда и повсюду окружают люди. Даже во сне его не покидало сознание того, что его охраняют, что в окрестностях дома патрулируют, чтобы его не похитил или не убил какой-нибудь обезумевший поклонник. Обезумевший настолько, что ему захотелось отправить своего кумира к праотцам.
Даже зрелище самого себя на телеэкране не приносило всегдашнего утешения. Если не считать того, что он вновь сильно возбудился, наблюдая за тем, как эта малышка елозит в кресле для приглашенных гостей.
Около часа, не называя нигде собственного имени, он разыскивал по телефону Риальто – и обнаружил наконец его в игорном доме.
– Где это тебя черти носят? – заорал он, когда тот взял трубку.
– А кого это интересует?
– Твелвтриса.
– Ну и пошел на хер!
– С тобой говорит Твелвтрис! Роджер Твелвтрис!
– Господи, мистер Твелвтрис, я же не могу Узнать вас по голосу. Сколько времени мы с вами не разговаривали?
– Ты что, моего шоу не смотришь?
– А как же! С подлинным трепетом. Но по телефону голос звучит совершенно по-другому.
– У меня срочное дело.
– Срочное?
– Нужна подружка.
– Понял.
– Молоденькая.
– А сколько? Одиннадцать? Двенадцать?
– Нет-нет. Мне надо быть поосторожней.
– Пятнадцать, шестнадцать?
– Я не сказал: старуха.
– Значит, четырнадцать.
– Но чтобы выглядела помладше.
– Надеюсь, вы без очков?
– Что такое?
– Да так сами девки шутят. А помучить вам ее не потребуется? Ну, не насчет выпороть, а чтобы посерьезней?
– Ничего в этом роде.
– Я могу гарантировать это?
– Разумеется.
– И когда доставить?
– Как можно скорее.
– А куда?
– Помнишь пляжный домик в Малибу?
– Вам нужно быстро и далеко.
– Ты не единственный сутенер в этом городе, Риальто.
– Я не сутенер, мистер Твелвтрис. И попросил бы не обзываться.
– Ладно, извини. Вот уж не думал, что ты так чувствителен.
– Я не так чувствителен, но всему есть свои пределы.

Глава двадцать пятая

Это был старый трюк, изобретенный в Нью-Йорке. Суть его заключалась в том, чтобы предельно затруднить желающим доступ на дискотеку, потому что, как выразился однажды Канаан, чем труднее попасть, тем большему числу попасть хочется, такова уж человеческая природа. Вышибалам суют полусотенные, лишь бы проникнуть за заветную дверь. Завзятые неудачники, становясь швейцарами, сколачивают изрядные состояния.
В Хуливуде самым модным местечком было «Нифти-Шифти», в верхней части Голливуда – неподалеку от тех мест, где идет торговля живым товаром.
Спиннерен и Дженни с трудом пробирались в толпе. Улица была противозаконно обнесена веревочным заграждением.
Дженни была настроена на праздничный лад. Деревенщина, наконец-то прибывшая в настоящий город. Все ей нравилось.
А Спиннерену все не нравилось. И люди, чувствуя это, старались обходить его стороной, чтобы их не ударило током. Иногда, если телесный контакт с бледным худощавым блондином становился неизбежен, виновник или виновница смотрели на него с удивлением, если не со страхом. У входа в заведение задирал и осыпал угрозами публику затянутый в кожу гермафродит по кличке Денди Жак. Слова эти – Денди Жак, – чтобы никто не запамятовал, были выложены буквами из обрезков зеркала у него на карманах.
– Ну кому, на хер, охота подраться? А, говнюки, забздели? А смотрите, козлы, у меня есть титьки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86