Он благоволил меня участником учинить в своем секрете и позволил, чтоб я видел сам, как он работает. Усумляло меня, правду сказать, дивное досужество, с которым он изображает одним разом лучка черты или характеры, которые обыкновенными грабштихелями или рыльцами трудно вырезать так хорошо, хотя ими водят гораздо тише. Вы разумеете, государь, лучше других всю хитрость онаго художника…»
Мало кто помнит о Федоре Поликарпове, под руководством которого увидели свет первые русские книги, напечатанные не церковнославянским или греческим, а русским, так называемым «гражданским шрифтом».
Полузабыта и фамилия Сергея Леонтьевича Бухвостова, хотя в 1922 году Петровские улицы в Москве были переименованы в Первую, Вторую и Третью Бухвостовы. Между тем, если Нартов предтеча русских умельцев-мастеровых, то Бухвостов праотец солдат русской регулярной армии, созданной Петром I. Да, тех самых солдат («Солдат есть имя общее, знаменитое. Солдатом называется и первейший генерал, и последний рядовой»), которые прославили русское оружие под Полтавой, тех, кого водил от победы к победе Александр Васильевич Суворов, солдат, разгромивших армию Наполеона Бонапарта и покрывших себя славой в годы Великой Отечественной войны.
Петр Великий не зря назвал Бухвостова первым российским солдатом.
Когда будущий преобразователь России стал во главе потешного Петрова полка, первым к одиннадцатилетнему полковнику явился с просьбой записать его в солдаты именно Сергей Бухвостов, широкоплечий, рослый и мускулистый парень, будто самой природой созданный для тягот ратного дела.
Так началась нелегкая воинская служба Сергея Леонтьевича. Вместе с «господином бомбардиром Петром Алексеевым» Бухвостов участвовал во всех потешных походах, а затем и в боевых, проявив под Азовом «примерную храбрость и отменное знание бомбардирской науки при стрелянии ядрами, а такоже и картечью».
Перед войной со шведами Бухвостов был уже лейб-гвардии капралом.
Битвы под Нарвой, Лесной и, наконец, знаменитое Полтавское сражение, решившее участь Карла XII и гетмана Мазепы.
Во время битвы русским пушечным ядром были раздроблены носилки Карла. Этот знаменитый выстрел приписывался Бухвостову. Так или иначе, но «первый российский солдат» считался одним из лучших бомбардиров не только в Преображенском полку, но и во всей армии.
Отмечая заслуги Бухвостова перед отечеством, Петр к концу войны произвел его в капитаны артиллерии, а затем, когда тот был тяжело ранен в Померании, – в майоры. Не обошел он его и наградами. Кстати, среди вещей, подаренных Бухвостову, была и собственноручно выточенная Петром на токарном станке черепаховая чаша, которая стала фамильной драгоценностью Бухвостовых.
Желая увековечить образ первого российского солдата, император заказал Карлу Растрелли бронзовый бюст Бухвостова, который в дальнейшем был передан Академии наук.
Бухвостову была посвящена и выточенная Андреем Нартовым бронзовая медаль, а его портрет со сценами сражений, в которых он участвовал, и биографическими сведениями на русском и французском языках выгравировал талантливый русский гравер, в то время еще ученик гравировальной школы при «грыдыровальном департаменте» Академии наук Махаев.
К сожалению, и бюст работы Растрелли, и медаль Нартова, и гравюра Махаева после смерти Петра I были утеряны. Вышитому шелком портрету первого российского солдата повезло больше: он, как видите, дожил до 1922 года.
Портрет этот известен под названием «меншиковского», хотя справедливости ради его следовало бы именовать «арсеньевским».
Александр Данилович Меншиков, начавший свою головокружительную карьеру с продажи пирогов с тухлой зайчатиной на Красной площади в Москве, обладал многими талантливыми и пригодившимися ему в жизни знаниями.
«Счастья баловень безродный», ставший князем Священной Римской империи, герцогом Ижорским, графом Дубровненским, генералиссимусом, фельдмаршалом и прочее, прочее, как видите, неплохо разбирался в титулах, должностях и званиях. Полновластный владелец многих городов, сотен сел, деревень и свыше ста тысяч крепостных крестьян, Меншиков являл пример рачительного хозяина, а обладатель золота, серебра, бриллиантов и жемчуга, вес которых исчислялся десятками пудов, а стоимость – миллионами и миллионами рублей, судя по всему, понимал толк в благородных металлах и драгоценных камнях. Но в грамоте он преуспел не слишком, а в искусстве и того меньше.
Хотя стены многочисленных дворцов Меншикова были плотно увешаны гобеленами и «фряжскими парсунами», Александр Данилович являлся полным профаном и в живописи, и в скульптуре, и в коврах художественной работы. Тут «светлейший князь, герцог Ижорский и граф Дубровненский» целиком доверялся вкусу своей жены, Дарьи Михайловны Арсеньевой, и свояченицы, Варвары Михайловны Арсеньевой.
Обе Арсеньевы, представительницы древнейшего боярского рода Арсеньевых, получили по тем временам блестящее образование. Они в совершенстве знали несколько иностранных языков, разбирались в музыке, живописи, а особенно – в вышивках. Интерес к вышивкам передавался у Арсеньевых из поколения в поколение. Их крепостные вышивальщицы славились в Москве чуть ли не со времен царя Михаила Романова. «Арсеньевские» вышитые шелком и золотом с жемчугом и самоцветами кики, кокошники, убрусы, венчики и другие женские головные уборы отличались оригинальным, самобытным орнаментом и великолепно подобранной гаммой цветов. Вышивальщицы свободно пользовались не только русским швом, крестиком, но и венецианским, и швом «ренессанс», и алмазным, и гобеленовым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84