Над входом они повесили старый вытертый ковер, служивший занавесом.
Публий первый выразил сомнение в рассказе Муция.
– Ты хочешь сказать, что провел всю ночь взаперти в банях Дианы? – медленно проговорил он.
– Можешь узнать у смотрителя, если мне не веришь. – Муций был глубоко оскорблен.
– А что тебе сказали родители, когда ты возвратился домой? – робко поинтересовался Флавий.
– Мне повезло, – ответил Муций. – Вчера вечером они были в театре, а потом пошли в гости, так что вернулись поздно и утром поздно встали. Меня видел с утра только привратник, а уж он меня не выдаст.
– Если бы я знал, что ты останешься у Лукоса, я бы тоже остался, – заверил Муция Антоний.
– Я вовсе не хотел оставаться там, – ответил Муций. – Я попал в ловушку, когда вы, идиоты, захлопнули дверь за собой.
– Как ты думаешь, Лукос мог бы наслать на тебя порчу? – спросил Флавий.
– Этого я не могу сказать, – засомневался Муций, – но там повсюду ползали змеи, и мне почему-то это не очень понравилось.
– А я заколол бы Лукоса своим кинжалом, – хвастливо заявил Антоний.
– Если только для начала не свалился бы замертво от страха, – поддел его Публий.
– Тихо! Все это теперь неважно, – прервал их Юлий. Он отодвинул свечу в сторону и вопросительно взглянул на Муция. – Так ты думаешь, что Руф тоже был заперт в банях Дианы в роковую ночь? – спросил онl.
– Я уже все объяснил. – Муций терял терпение. – Наверное, Руф отправился к Лукосу. Потом он, скорее всего, прыгнул в бассейн. Утром, когда смотритель отпер дверь, он выскочил из бань и удрал. Попасть в бани можно было только так, как я, – через крышу. Произошло это наверняка между первым и вторым часом ночи, когда из бассейна выпустили еще не всю воду. Если бы он прыгнул позже хотя бы на полчаса, то сломал бы себе шею. Так что Руф невиновен. Он не мог расписать стену храма.
– Но зачем он ходил к Лукосу? – не понял Флавий.
– Только боги могут ответить, – вздохнул Муций. – А я знаю одно: если Руф побывал в банях Дианы, попасть туда он мог только пройдя по крыше дома Лукоса. Его дом – единственный на улице такой же высоты, как бани Дианы.
– Муций все правильно говорит, – возбужденно воскликнул Юлий. – Помните одежду Руфа, которую мы нашли под кроватью? С нее даже капало.
– Вот именно! – выкрикнул Муций, обрадовавшись поддержке. – Она была мокрой потому, что Руф прыгнул в бассейн бань Дианы.
– Нужно немедленно что-то предпринять, – решительно заявил Юлий.
– Но что именно? – спросил Флавий.
– Пойдемте к Ливии и все ей расскажем.
– А что Ливия сможет сделать? – засомневался Публий. – Она сама говорила, что бессильна. Городской префект не примет ее, так как знает, что император не жалует Претония.
– Тогда нам остается пойти к самому императору, – рассудил Флавий. – Если император прикажет освободить Руфа, тут и делу конец.
Идея была смелой.
– Ну кто бы мог подумать! – съязвил Публий. – Флавий на старости лет становится героем.
– Придумано неплохо, – отметил Муций. – Мы сможем доказать императору, что Руф не виноват.
– Это совеем непросто, – возразил Юлий. Он понизил голос и зашептал: – Императора тщательно охраняют. Он живет в постоянном страхе, что его пытаются убить. Просто так к нему не пройдешь – сначала нужно попросить аудиенции, а это займет несколько дней.
– Я знаю, что нам делать, – заявил Антоний с видом заговорщика.
– Что? – мрачно поинтересовались остальные, так как знали – Антоний обязательно предложит что-нибудь несуразное.
– Мы напишем ему письмо, – выпалил Антоний. – Письма он не испугается.
Друзья онемели. Единственный раз Антоний предложил что-то разумное. Они смогут оставить письмо во дворце, и его немедленно передадут императору.
– А кто напишет письмо? – спросил Флавий.
– Ты, конечно, – решил Публий. – У тебя лучший почерк в классе. Хоть раз на что-то сгодится.
Флавий запротестовал, но все его возражения были отвергнуты.
– На чем же мне писать? – недовольно спросил он.
– Проще простого, – сказал Юлий, доставая из-под тоги пергаментный свиток. – Вот сборник речей Цицерона. Мне не хотелось бы расставаться с ним, но мы могли бы написать письмо на обратной стороне. Она почти чистая.
Флавий опять был недоволен.
– Письмо на обратной стороне свитка! Что подумает император! Он, скорее всего, прочтет речь Цицерона, а не наше письмо.
– Император умнее тебя, – с убежденностью заявил Муций. – Мы не можем тратить драгоценное время на поиски навощенных табличек. Дело очень срочное. Император поймет. Просто перечеркни речи на свитке.
Но Юлий и слышать об этом не хотел.
– Нет! Ничего не вычеркивай! – взмолился он. – Очень жалко. К тому же императору это может не понравиться. Он очень высокого мнения о Цицероне, и ему будет приятно получить его труды. Просто пиши на другой стороне, ничего дурного здесь нет. Ну, начинай!
– Но я пока не знаю, что писать, – признался Флавий.
– Я продиктую, – предложил свои услуги Юлий.
Флавий уселся за стол, развернул пергамент, расправил его, поставил рядом свечу и взял в руки угольный карандаш. Потом выжидательно посмотрел на Юлия. Тот принялся шагать взад и вперед в размышлении. Наконец он остановился за спиной Флавия и начал: «Дорогой император». Только и успел он произнести, как Муций и Публий тут же накинулись на него.
– Так императора не приветствуют, – заявил Муций.
– А как тогда? – оскорбился Юлий.
– Я знаю, – выпалил Антоний. – Божественный, милостивый, знаменитейший, глубоко почитаемый, мудрейший император.
– Это чересчур, – буркнул Муций.
Они заспорили о том, как следует обращаться к императору; затем они устраивали дебаты по поводу каждого предложения, которое диктовалось Флавию;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47