Как раз, когда они подошли к храму, взошло солнце, заливая все вокруг золотым светом. Внезапно Публий остановился как вкопанный.
– Боги милостивые! – с тихим ужасом промолвил он, указывая на храм.
На белоснежной стене чья-то злобная рука намалевала кроваво-красными буквами:

«Кай – болван».


КЛАВДИЯ

– Это сделал Руф! – воскликнул Юлий.
– Он, наверное, сошел с ума, – предположил Публий. – Если это увидит отец Кая – Руфу несдобровать!
Мальчики с тревогой взглянули на дом сенатора. Виниций очень рьяно поклонялся богам и всегда высоко чтил императора.
Все знали, что он пожертвовал огромную сумму на строительство храма Минервы.
– А это очень плохо – испортить храм? – спросил Флавий.
– Плохо? – отозвался Публий, – Да ты так запросто попадешь в настоящую беду.
Антоний подошел к стене храма и ткнул пальцем в букву «К».
– Интересно, откуда у Руфа такая замечательная краска? – восхищенно спросил он.
Муций оттеснил его в сторону и принялся стирать надпись краем своей тоги. Но краска уже успела высохнуть.
– Так не годится, – сказал он. – Эти каракули нужно соскоблить.
– Может, попробуем поскоблить камнем, – предложил Юлий.
Он посмотрел по сторонам, но не увидел ни одного камешка вокруг: площадь перед храмом содержалась в безукоризненной чистоте.
– Давайте тогда скоблить нашими стилями, – придумал Антоний.
Но было слишком поздно: к храму быстрыми шагами приближались двое. Флавий тут же подхватил свой школьный скарб и стал убегать во все лопатки. Он перебежал в развевающейся тоге через площадь и затаился в густых олеандровых зарослях на краю рощи. Остальные не замедлили последовать его примеру.
– Почему ты удрал? – еле переводя дыхание, поинтересовался Антоний.
– Те люди могли подумать, что это сделали мы, – оправдывался Флавий.
– Тихо! – строго прошептал Муций. – Нас могут услышать.
Мальчики сквозь ветви кустарника принялись следить за двумя прохожими и увидели, как те исчезли за углом храма. Один из них воскликнул, смеясь:
– Взгляни сюда, Клодий. Кто-то написал на стене: «Кай – болван».
Но второй, похоже, не понял шутки.
– Скандал! – прорычал он. – Возмутительная выходка! Абсолютно ничего смешного.
– Ну, не горячись, – снова заговорил первый. – Ты же видишь, это рука ребенка. Глупая детская шалость, только и всего. И мы с тобой, дорогой Клодий, были когда-то молодыми.
– Нет, – возразил тот, кого звали Клодием. – Мне и в молодости не пришло бы в голову осквернить храм.
Прохожие обогнули здание и двигались к каменной лестнице, которая вела в узкую аллею. Это были два пожилых горожанина в белоснежных тогах. Один из них – высокий и грузный, другой – маленький и тщедушный. Большой, когда говорил, размахивал от злости и возбуждения руками. Вдруг он замер, схватил маленького и худого за тогу и прокричал:
– Я уверен, это не просто школьная проказа. Храм построен в честь императора. Это акт преступного богохульства. Мальчишке следует отрубить обе руки. Обе руки! Но и тогда наказание было бы слишком мягким!
Худому стало не по себе.
– Да, да, ты прав, – поспешил он успокоить своего собеседника. – Но это не наше дело. Нас с тобой ждут в наших лавках. Сегодня будет трудный день.
Они двинулись дальше и стали спускаться по ступеням. Сначала исчезли ноги, потом туловища и, наконец, головы. На какую-то секунду лысина толстяка засияла в утреннем солнце, но потом и она исчезла.
Мальчики в ужасе посмотрели друг на друга.
– Вы слышали? – проговорил Антоний. – Он хочет, чтобы нашему Руфу отсекли руки.
– Я же говорил – быть беде, – заважничал Публий.
– Но никто не знает, что это сделал Руф, – заметил Флавий.
– Неважно, все равно нужно избавиться от этой мазни, – решил Муций.
Он начал было пробираться сквозь кусты, но Антоний удержал его, прошептав:
– Еще кто-то идет, – и указал на дом сенатора Виниция.
К левому крылу виллы примыкало высокое ограждение, сплошь заросшее диким виноградом. Там, где ограда вплотную подходила к дому, была крошечная дверца, и теперь мальчики увидели, что она медленно открывается. Из нее высунула голову маленькая девочка и посмотрела по сторонам.
– Клавдия! – удивленно воскликнул Муций. – Что она здесь делает?
Клавдия была младшей сестрой Кая и очень нравилась его одноклассникам. Веселая дружелюбная девочка, а не какая-нибудь задавака. Раньше мальчишки всегда позволяли Клавдии играть вместе с ними, но совсем недавно ей исполнилось одиннадцать, а значит, пришел конец беззаботному детству. Ее сразу же отдали на попечение нескольких греческих наставниц, которые воспитывали Клавдию, обучали ее и не позволяли выходить одной из дома. Но сейчас Клавдия ускользнула от них и направилась через площадь прямиком к кустам, где прятались мальчики.
– Подождите, мне нужно что-то сказать вам, – кричала она, подбегая к зарослям.
Раздвинув ветви, Клавдия предстала перед своими друзьями.
– Я видела вас из окна. Случилось что-то ужасное! Где Руф?
– Дома, – ответил Муций.
– Тогда хорошо, – вздохнула с облегчением Клавдия. – Ему лучше сейчас не высовываться. Мой отец узнал обо всем.
Она раскраснелась от бега, ее синие глаза ярко сияли. Обычно Клавдия была элегантно одета и с большой тщательностью причесана, но этим утром она быстро накинула простую тунику, а длинные темные локоны небрежно завязала узкой ленточкой. На ногах у нее были домашние сандалии, принадлежавшие, скорее всего, ее матери, так как самой Клавдии они были чересчур велики.
– О чем же он узнал? – прищурившись, резко спросил Муций.
– Сейчас все расскажу, – заверила Клавдия, – Но боюсь, меня могут заметить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47