И вытащили СПКС из-под поезда!
(Грозный ропот Правления.)
Б.М. Просто не знаю, что на меня нашло! В ушах страшно шумело, а эти фары… они просто ослепили меня! Я была как под гипнозом. Ничего не видела, ничего не слышала… мне только мерещились мясные обрезки, которыми я по утрам кормлю свою киску, и казалось, что это мистер Шиззи…
(Удар кулака по столу.)
Вице-президент. Вас учили никогда не называть СПКС по имени! Б.М. Я знаю, но…
Вице-президент. Прошу подумать, миссис Мукбет, как бы вы отреагировали, если бы подобная сентиментальность взяла верх над человеком, которому было поручено избавить вас от вашего мужа.
Б.М.(рыдая), Я знаю, знаю… Что я могу сказать, миссис Говард? Я поступила ужасно эгоистично!
Вице-президент, Вы сами вызвались на это задание. Б.Ф, Но во время инструктажа мне неоднократно повторяли, что убийство – не точная наука. Мне сказали, что примерно пять шансов из десяти. Что у меня все получится с первого раза. Я не оправдываюсь, не подумайте, но я прошу немного снисхождения! (Долгое молчание.)
Вице-президент. Миссис Мукбет, если бы операция сорвалась не по вашей вине, вы могли бы рассчитывать на сочувствие. В данном случае Правление учтет, что в прошлом вы прекрасно справлялись с работой в Отделе писем. Однако я считаю своим долгом заявить вам, миссис Мукбет, что человеку свойственно ошибаться, но спасение – непростительно! Это преступление! Всем встать.

Глава IX

Голубые глазки Примулы затуманились.
– Бен, должно быть, не на шутку обеспокоился душевным состоянием своей матушки?
– Он был расстроен, но не верил, что она может прыгнуть с моста, если вы это имеете в виду. Во-первых, ее религия не одобряет подобных поступков. Во-вторых, Бен не сомневался, что Мамуля не захочет таким образом облегчить жизнь миссис Клюке.
– А Бену не пришло в голову, что разговоры его отца насчет миссис Клюке – сплошное бахвальство?
– Успокоившись, он именно так и решил: Папуля подмигнул ей, сунул лишний апельсин – вот и вся интрижка. Я не знала, что и думать. Папуля выглядел таким самодовольным… точь-в-точь Тобиас, когда тот знает, что мы в курсе его визита в кладовку. Когда мы упомянули констебля Бикера, Папуля объявил, что полиции, наверное, совсем нечего делать. А потом поведал, что утром двадцать седьмого ноября его жена вытащила из-под кровати свой чемодан и непреклонным голосом сообщила: она собирается уйти и начать новую жизнь, праведную, посвященную молитве и смирению плоти. Мне все мерещилось, как она бредет во власянице по пустынной дороге, но Марсель развеял мои кошмары: Магдалина позвонила им в тот же вечер и оповестила, что нашла тихую гавань у моря. Бен выразил надежду, что перемена обстановки пойдет Мамуле на пользу, она вскоре вернется домой и посрамит сплетников.
Примула всплеснула сухонькими пергаментными ручками.
– Марсель! Какое романтичное имя! Франция, море! В девичестве мне часто виделось, как я стою на причале и жду, когда с корабля спустится тот единственный и неповторимый…
Я понимала ее. Как и любая женщина в медовый месяц…

* * *

«Постоялый двор» знаменит по всей Англии своим подлинно домашним уютом. Так объявил носильщик в ливрее, который втащил наш багаж в номер для новобрачных. Но, глядя на позолоченно-кремовое великолепие, я чувствовала себя не желанной гостьей, а наглой самозванкой, и если бы хозяин узнал, что мы топчем его ковер цвета шампанского, трогаем филигранной работы выключатели, дышим на зеркала в стиле рококо, то наверняка лопнул бы от злости. Мраморный камин напомнил мне о надгробиях на кладбище церкви Святого Ансельма. Вынув шелковый носовой платок из обшитого золотыми галунами кармана, портье смахнул единственную пылинку с розы, вырезанной на спинке изумительно хрупкого сооружения – кровати в стиле Людовика XIV.
– На ней спала императрица Жозефина…
– Надеюсь, с тех пор поменяли постельное белье… – брякнула я наобум, лишь бы отвлечь внимание портье от Бена, который, ухватившись одной рукой за резные гирлянды, другой шарил в кармане.
Как только мы остались одни, я стерла его отпечатки пальцев и исследовала вышитый коврик у камина. Ага, святотатственный след! Не переводя дыхания, я велела Бену снять ботинки.
– И носки, и… – Голос моего возлюбленного звучал хрипло. Атмосфера подлинно версальского уюта и его привела в романтическое настроение. Бен скинул ботинки, не развязывая шнурков (непременно отучить его от этой мерзкой привычки!), и схватил меня в объятия. Когда я смогла оторваться от его уст, то трижды повторила, что нам следует распаковать вещи и спуститься в ресторан – должно быть, Бен ужасно проголодался.
– Как волк! – Бен расстегивал мой жакет. – Мы попросим что-нибудь прислать нам наверх. Но попозже, скажем, завтрак… завтра вечером. А вещи распакуем в другой раз.
Он задумчиво стянул с меня жакет. Думал ли он о Мамуле? Или же размышлял над истинной ролью миссис Клюке?
– Ночная рубашка! – Я зажмурилась. Отвечая на страстные поцелуи Бена, я с горечью припомнила, что так и не дочитала последнюю главу бестселлера «Все, что мама тебе не рассказала (потому что не знала) о супружеском сексе». Я вовсе не собиралась нервничать, но позади был бурный день, а я не была уверена, что смогу соответствовать этой роскошной комнате. – Это необыкновенная ночнушка, – пробормотала я. – Единственная в своем роде, жемчужно-розовая. Соткана из крылышек тысячи и одной стрекозы.
Я провела пальцем по подбородку мужа. Великолепному, мужественному подбородку, с оттенком сумерек, как у всякого уважающего себя смуглого красавца из любовного романа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124