Положение Марии действительно было незавидное, и Ренард советовал ей бежать. Но Мария проявила полное присутствие духа. Вскочив на лошадь, она отправилась в Сити, где обратилась с речью к народу, объявив Уайата мятежником и предложив всем его сообщникам подобру-поздорову оставить его. Она обещала, что если дворянство и парламент «не признают, что этот брак представляется чрезвычайно удобным и выгодным для всего королевства, то она воздержится от вступления в брак до самой смерти». За голову Уайата была назначена значительная сумма.
Между тем Уайат приближался к столице. 16 февраля с вершины Колокольной башни Тауэра королева могла видеть его знамена: две тысячи кентских молодцов с сильной артиллерией подходили к Лондонскому мосту. Королевские войска перебили цепи моста и без единого выстрела позволили Уайату занять Саутварк. В Сити поднялась паника, торговцы запирали лавки, колокола гудели не умолкая. К мосту был послан лорд Уильям Говард для переговоров с мятежниками.
– Уайат! – крикнул Говард из-за решетки ворот.
– Его нет, что передать? – раздалось в ответ.
– Ладно, черт побери! Спроси у своего начальника, чего он добивается своим нашествием?
Спустя час через решетку ворот в Тауэр полетел кошелек с ответом Уайата. От лица всех верных подданных королевы Уайат требовал от Марии отказа от брака с Филиппом и передачи Тауэра в руки кентцев в залог исполнения данного слова. В этот вечер за королевским столом, вероятно, помирали со смеху.
Мужество Марии увеличивалось соразмерно с опасностью. Она приказала поднять на цитадели флаг, который, по словам хрониста, был символом вызова мятежников на смертный бой. В то же время она демонстрировала заботу о жителях столицы. Один из пушкарей предложил ей разрушить дома вдоль Темзы, где укрывались мятежники.
– Нет, – ответила Мария, – это будет безжалостно: так мы наряду с преступниками разорим и убьем многих бедняков, ни в чем не повинных людей.
Великодушие с королевской стороны вызывало рыцарственное благородство с другой. Один из мятежников, Джон Фиц-Уильям, предложил Уайату захватить королеву, чтобы разом покончить со всеми вопросами. Тогда-то вместо ответа Уайат схватил свою дубинку и целый день гонялся за негодяем, который хотел поднять руку на его королеву. Когда же Уайат устал, то передал дубинку своему слуге со словами:
– Разыщи этого мошенника и смело вздуй его!
А, узнав о том, что за его голову назначено вознаграждение, он написал свое имя на лоскуте бумаги и прикрепил его к своей шляпе.
Эти порывы романтического великодушия в общем-то и привели его к гибели. Однажды мятежники увидели, как какая-то лодка пытается отчалить от пристани Тауэра. Переправа через реку по условиям военного времени была строго воспрещена; кентцы открыли огонь и убили лодочника, который оказался слугой наместника Тауэра Джона Бриджеса. Обезумев от гнева, Бриджес в отместку велел артиллеристам снести все здания на противоположном берегу. Жители объятых пламенем домов бросились к Уайату.
– Сэр, – кричали они, – из-за вас мы будем вконец разорены, а наши дети убиты! Ради самого Господа, смилуйтесь над нами!
Уайат некоторое время колебался: внять мольбам означало лишиться выгод занимаемой позиции. Но, в конце концов, его мятежное сердце не устояло против женских слез.
– Избави Бог, чтобы хоть один ребенок пострадал из-за меня! – воскликнул он.
Он решил перебросить армию через Темзу и окружить Лондон с северного берега. Уплатив жителям разрушенных домов за причиненные им убытки, он двинулся на Кингстон, куда пришел ночью. Но оказалось, что мост здесь разрушен, лодки отогнаны к противоположному берегу, а переправу защищают двести королевских гвардейцев.
Идти назад было уже невозможно, так как сразу после его ухода королевские войска заняли Саутварк. Уайат решился пробиваться вперед во что бы то ни стало. При помощи артиллерии он очистил берег от неприятельских солдат; затем четверо медуэйских пловцов под пулями доплыли до другого берега, отвязали лодки и доставили их Уайату. Все же лодок было недостаточно, чтобы переправить всю армию Уайата. Поэтому он оставил на кингстонском берегу лошадей и артиллерию и двинулся дальше с горсткой наиболее верных людей. Они шли всю холодную февральскую ночь и на рассвете, страшно утомленные, пройдя мимо Сент-Джемского дворца, где находилась королева, очутились в предместьях Лондона, лицом к лицу со всей королевской армией.
Весь город встрепенулся при звуках барабанного боя, раздавшихся в четыре часа утра. Правительство хорошо подготовилось к встрече Уайата. На всем протяжении Сити – от Айслингтонского форта до Сент-Джемских полей – сверкали тысячи ружей и копий. Отлично вооруженная королевская армия готовилась покончить с кучкой усталых мятежников.
Тем временем Уайат невзирая ни на что рвался к Тауэру. Воодушевив своих людей речью, он и его двоюродный брат Томас Кобгем повели мятежников в глубь Лондона. Отряды королевской армии, попадавшиеся на их пути, отступали без боя, заманивая кентцев все дальше и дальше в лабиринт улиц и переулков. Наконец, умирающий от усталости и голода, Уайат увидел перед собой королевскую цитадель.
– Я дошел! – воскликнул он и в изнеможении повалился на землю.
Увы, ворота Тауэра были заперты. Собравшись с последними силами, Уайат повел свой отряд к Тампль-Бару и тут был со всех сторон окружен королевскими войсками. Сражение продолжалось всего несколько минут. Королевский гарольд Уильям Харви выступил вперед и сказал Уайату:
– Сэр, лучше сдайтесь, вы проиграли дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120