Архивариус нашел подобный документ, которым один из Пап прощал какому-то благородному лорду целый зловонный букет преступлений: убийство, государственную измену, изнасилование и грабеж. По этому образцу граф Сомерсет составил для себя акт королевского прошения, который Яков и подписал. Но было уже поздно – королевский Совет отказался утверждать такую неслыханную амнистию.
Представленные доказательства отравления Овербюри вынудили короля назначить официальное расследование по этому делу. Всплывали все новые любопытные факты о деятельности Нортгамптона и леди Фрэнсис. Наконец для четы Сомерсетов наступил черный день. Следователи представили королю свое мнение – что граф и графиня Сомерсет должны быть лишены всех своих званий и заключены в Тауэр. Яков со вздохом поцеловал своего любимца, в последний раз потрепал его по щеке и отдал в руки правосудия.
В воротах Тауэра Карр встретил Рэйли, выходящего оттуда, чтобы возглавить свою последнюю экспедицию.
– Это повторение истории Амана и Мардохея, – сказал великий узник.
Сэр Джордж Мор, новый наместник, повел графа и графиню Сомерсет в Кровавую башню, в которой погиб Овербюри. Карр без слов вошел в тюрьму, но графиня заартачилась.
– Не помещайте меня туда! – в ужасе кричала леди Фрэнсис. – Я никогда не засну там, его призрак вечно будет преследовать меня!
Мор стал уговаривать ее последовать примеру мужа, но она ни за что не хотела двинуться с места.
– Отведите меня в другую башню! – беспрерывно твердила она.
Наконец наместник должен был приютить ее в своем доме, пока для нее занялись отделкой Садового дома, только что покинутого Рэйли.
Пока противники Говардов при дворе проявляли осторожность, поэты фомогласно выразили благородный гнев своих соотечественников. Один из них, Форд, написал историю жизни и смерти Овербюри; а в пламенной силе тех нескольких строф за подписью «W. S.», которые были приложены к седьмому изданию «Жены», вышедшему в самое жаркое время – между арестом Сомерсетов и судом над ними, – некоторые критики видят последнюю услугу, оказанную общественному делу Уильямом Шекспиром. Во всяком случае, достоверно известно, что его покровители, Пемброк и Саутгамптон, энергично преследовали убийц Овербюри.
Яков был полон сочувствия к своему любимцу, но не смел освободить его до тех пор, пока его невиновность не будет доказана на открытом суде. В ожидании громкого процесса весь Лондон только и говорил об отравленном поэте; вышло девятое издание «Жены», и появилась анонимная поэма «Муж», метящая в графа Сомерсета.
Наконец следственная комиссия закончила свои труды, и суд над преступными супругами был назначен на 24 мая 1616 года. Этот день стал для Англии каким-то национальным торжеством: все лавки были закрыты, дела приостановлены, парки пусты. Каждый, кто мог израсходовать десять марок, купил себе место в зале Вестминстера, где должно было происходить заседание суда, а тысячи других любопытных толпились на дворцовом дворе, жаждая услышать радостную весть об осуждении преступных графа и графини.
Первой перед судом предстала леди Фрэнсис. Заключение нимало не отразилось на ее красоте, она была великолепна в своем черном платье и больших белых брыжах. Тихо подняв бледное лицо к судьям, она признала себя виновной, и лорд-канцлер Элесмир произнес смертный приговор. Преступница залилась слезами и умоляла лордов ходатайствовать о ее помиловании перед королем.
В эту ночь наместник Джордж Мор провел несколько часов наедине с лордом Сомерсетом. Узник был мрачен и с презрением отзывался о судьях и суде. Мор несколько раз повторил, что король желает, чтобы он сознался в преступлениях, подчинился приговору, а в остальном положился на милость его величества. Однако Карр ничего не слушал и грозил выступить на суде с какими-то разоблачениями.
Поэтому когда на следующий день его повели в суд, Мор шепнул ему, что за одно слово против короля ему заткнут рот, вытащат из зала суда вон и произнесут против него заочный смертный приговор. Лорд Сомерсет был так же хорош, как и его жена: он был одет в костюм из черного атласа, а с плеч струилась черная бархатная мантия; волосы его были тщательно завиты, а ухоженная борода роскошно ниспадала на грудь. Но всего заметнее казались его впалые глаза и синеватая бледность лица.
Он не признал себя виновным, да и улики против него уступали по силе доказательствам виновности его жены. Весь долгий майский день был посвящен речам pro и contra. Лорд Элесмир требовал смертного приговора и даже в запальчивости сломал свой жезл. Наконец требуемый приговор был произнесен, хотя вина графа Сомерсета так и осталась под вопросом.
С преступной мелочью судьи расправились быстро. Гелвис был повешен в оковах на Башенной горе. Белая Ведьма отправилась на виселицу в сопровождении огромной толпы народу, плакавшей от жалости к увядшей красавице в желтых лентах и с напудренными волосами; на эшафоте она бесновалась против всего света и взывала к Небу ниспослать огонь, который пожрал бы весь мир с его грехами и нечестием. Вестон с аптекарями также были вздернуты, как собаки.
Лишь в отношении главного преступника, в виновности которого не было и тени сомнений, приговор суда не был исполнен. Леди Фрэнсис сохранила жизнь. Никто не осмелился пролить благородную кровь Говардов.
Супруги Сомерсет некоторое время оставались в Тауэре и не раз встречались друг с другом, но отнюдь не для слов любви и прощения. Двери Кровавой башни и Садового дома часто оставались открытыми, и оттуда до ушей обитателей замка долетали весьма крепкие слова и площадная ругань.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120