Медовый месяц молодой четы был внезапно нарушен появлением офицера, имевшего на руках приказ Кромвеля бросить Бэкингема в Тауэр. Лорд Ферфакс вступился за зятя, но Кромвель ни за что не соглашался отпустить узника (злые языки уверяли, что диктатор был зол на Бэкингема потому, что предназначал его в качестве мужа для одной из своих дочерей). После смерти Кромвеля его сын Ричард позволил молодым воссоединиться. Бэкингем пленял пуритан своей воздержанной жизнью до тех пор, пока не вернулся его старый друг Карл II; тогда он изумил всех расточительством и развратом. Он закатывал лукулловы пиры, громко хохотал в церквах и глумился над священнослужителями: приглашая их к себе во дворец, якобы для душеспасительной беседы, он заставлял их дожидаться в приемной, а сам пьянствовал и распутничал с любовницами.
Второй раз он попал в Тауэр вследствие распри с графом Томасом Осори, одним из своих ирландских родственников. В палату лордов был внесен билль о запрещении ввоза скота в Англию из Ирландии – для защиты интересов английских лендлордов. Бэкингем, не имевший владений в Ирландии, стоял за принятие билля, но Осори, крупный ирландский землевладелец, желал продавать свой скот там, где за него дадут наивысшую цену.
– Кто подаст голос против билля, – воскликнул Бэкингем на заседании палаты лордов, – тот докажет, что у него ирландское сердце.
Осори принял эти слова на свой счет и отозвал обидчика в соседнюю комнату, где потребовал удовлетворения. Бэкингем поначалу только смеялся, но, когда его родственник начал горячиться, изъявил согласие проткнуть его ирландское сердце своей шпагой. Их секунданты решили, что дуэль состоится на следующее утро в Челси. Осори явился в назначенный час, но нашел в условленном месте только группу полисменов и после неприятного объяснения с ними вернулся в Лондон, уверенный, что Бэкингем подшутил над ним. Так оно и было: герцог смотрел на сцену объяснения с полисменами из окон ближайшей таверны и помирал со смеху.
На следующий день Бэкингем встал в палате лордов и с серьезностью судьи рассказал все подробности своей дуэли с ирландским лордом. Бедный Осори, выведенный из себя насмешками, наговорил дерзостей и был приговорен пэрами к заключению в Тауэре. Затем туда же отправился и Бэкингем, чтобы оба лорда могли поостыть и успокоиться.
Третьему заключению Бэкингем подвергся за дерзость, с которой он во время одного из заседаний палаты лордов облокотился на плечо почтенного старца, маркиза Генри Дорчестера. Дорчестер отодвинулся, а Бэкингем насмешливо спросил:
– Что, вам неловко?
– Да, – ответил маркиз, – и вы бы не посмели сделать это в другом месте.
Бэкингем, стараясь быть как можно более убедительным, заверил его, что везде сделал бы то же самое.
– Вы лжете! – воскликнул маркиз.
Бэкингем в ответ сбил шляпу с его головы, схватил за парик и стал трепать старого вельможу перед всеми лордами до тех пор, пока лорд Манчестер не разнял их; тем временем всполошившиеся пэры послали за сэром Робинсоном с приказом заключить обоих драчунов в Тауэр.
Узники скоро помирились и, сделав сэра Джона богаче на триста пятьдесят фунтов, покинули тюрьму. Но Бэкингем не простил королю своего заключения, так как был уверен, что Карл вступится за него в такой пустяковой ссоре. Герцог вспомнил, что один предсказатель пророчил ему королевскую корону. Почему бы и нет? Не так давно один англичанин уже сделался королем, хотя и без королевского титула. Отчего же ему не сделать того же? Король давно уже был болен. Бэкингем отправился к известному астрологу и заказал гороскоп Карла; ответ астролога гласил, что дни Стюарта сочтены. Обнадеженный этим предсказанием, Бэкингем за вином и картами стал болтать друзьям и собутыльникам о своих надеждах.
Вскоре Карл узнал обо всем, и приказ об аресте герцога был подписан. Сержанта Джона Бэнкрофта отправили арестовать Бэкингема и доставить в Тауэр по обвинению в государственной измене. Но ни сержанту, ни мэру Лондона, ни полиции в течение четырех месяцев не удавалось поймать преступника, который, подобно блуждающему огоньку, появлялся то здесь, то там. Карл велел публиковать по всему государству приметы герцога, а переодетый Бэкингем с полным презрением к Скотленд-Ярду кутил в тавернах, шумел на улицах и под чужими именами был трижды доставляем в полицию за буйство. Сэр Джон Робинсон совсем потерял надежду когда-либо вновь увидеть его у себя, когда герцог вдруг сам отдался ему в руки.
На другой день после добровольной сдачи Бэкингема королевский Совет собрался под председательством его величества, чтобы допросить узника. Канцлеру Кларендону и государственному секретарю Арлингтону было поручено вести допрос. Карл давно так не хохотал, как теперь, при виде комических выходок Бэкингема против своих обвинителей. Король был достаточно умен, чтобы посчитать претензии герцога на трон тем, чем они и являлись в действительности, – забавной глупостью или глупой забавой скучающего лорда.
Прошло десять лет, и Бэкингем в пятый и последний раз был заключен в Тауэр. Он шуткой вызвал гнев короля, шуткой его умилостивил и с шуткой на устах простился с товарищами по заключению.
– Как, вы нас покидаете? – вскричал его товарищ по заключению, граф Шефстбери, смотря из окна своей темницы на уходящего герцога.
– Вот видите, – отозвался тот, смеясь, – такие вертопрахи, как я, не засиживаются подолгу на одном месте!
Таким вот образом навсегда распростившись с Тауэром, поседевший буффон отправился в свой Йоркширский замок, где вскоре и закончилась его сумасбродная жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120